— Так это был твой дед? — удивился Фëдор.
— Представь себе, да.
— Прости, не хотел тебя обидеть. Просто как-то не сопоставил.
— Не сопоставил что? Что он Морозов, и я Морозов?
— Да. И прости ещë раз, ведь это моя семья причастна к той шумихе в СМИ. Один из Ребровых женат на Поганкиной, и он попросил медиа-конгломерат раздуть историю, чтобы обрушить акции Морозовых и скупить «просадку».
— Да, я знаю, у нас все об этом говорили. Но тебе не за что просить прощения, мы же вместе работаем, чтобы такие истории не повторялись.
— Друзья, давайте вернëмся к насущным проблемам, — попросила Аглая.
— Что ж, вывод очевиден, — заявил Святослав, — Поганкины и Жуковицкие дали команду своим СМИ замолчать случившееся по каким-то причинам. Надо выяснить, что это за трагедия.
Про трагедию ничего найти не удалось, однако, молодые люди узнали, ещë восьмерых ровесников Карины кремировали в один день с девушкой. Некрологи троих содержали упоминания о частной вечеринке.
— Всë это нехорошо получается, — посетовал Святослав в беседе на следующий после обнаружения некрологов день.
— Почему? — спросил Демид, — потому что ничего неизвестно?
— И поэтому тоже. Но, в первую очередь, потому что утерян контакт с организацией.
Фëдор вздохнул:
— Теперь нас можно считать автономной группой. Чем займëмся, господа?
— Погоди объявлять автономию, — сказала Аглая, — Если предположить, что остальные погибшие были связаны с организацией, можно попробовать выйти на другие «пятëрки» через них.
— Во-первых, у нас нет оснований так предполагать, — рассудил Святослав, — во-вторых, даже если это так, как мы установим контакты? Конспирация запрещает нам общаться по открытым каналам и дружить в социальных сетях. А в закрытые чаты я не представляю как попасть.
— Нашëл! — заорал Фëдор, — нашëл! Ох, что я нашëл!
— Что?
— Что?
— Что?
— Сейчас пришлю.
В чат упала ссылка на пост в социальной сети. Один из работников фирмы по ремонту роботов рассказывал, как тяжело было очищать автоуборщиков конторы «Восточная свежесть» от человеческих останков. Роботы поступили к нему в таком состоянии после уборки на одной из частных вилл комплекса «Виндзор». Фëдор нашëл список жильцов комплекса, пробежался по нему и обнаружил фамилию, упоминавшуюся в одном из некрологов.
— Похоже, это наш случай, — написал он в чат.
— Предлагаю разделиться, — откликнулся Святослав, — Пусть двое просматривают социальные сети родственников погибших, двое — социальные сети жильцов «Виндзора».
Демид выбрал «Виндзор». Два дня группа по записям в открытых сетях изучала чужой быт, наполненный таким же экзистенциальным смыслом, как их собственный, а на третий в восемь утра стыковку к жилому модулю Морозова запросил челнок «Виндзора». Проектор вывел запрос на потолок над кроватью Демида, и молодой человек минут пять смотрел на картинку не мигая, надеялся, пилот челнока или маршрутизатор, или кто бы то ни было ошиблись, и запрос вот-вот пропадëт. Запрос не пропал, номер рейса с пунктом отправления «Виндзор» и с пунктом назначения «Эльсинор» не исчез. Морозов понял, вместе со смертью дяди эта табличка являлась единым движением судьбы: долгим замахом и достигшим его ударом. Демид постучался в чат:
— Есть тут кто?
— Я есть, — отозвался Святослав.
— Слава, я сейчас выведу в чат изображение из глаз.
Святослав замолк на полминуты, затем спросил:
— Это где?
— Это я в спальне лежу, а ко мне кто-то в гости прилетел.
— Не может быть. Ты видел дату отправки?
— Видел. В день смерти Карины. И время — половина третьего. Вот, хочу посоветоваться с кем-нибудь, что мне делать.
— Как что? Принимай стыковку, а мы сейчас прилетим к тебе.
— Ты уверен?
— Демид, конечно. Вдруг он улетит?
— Я не буду выключать трансляцию в чат.
— Совершенно с тобой согласен.
— Тогда побудь со мной, пока я поднимусь к причалу. А потом уже лети.
— Договорились.
Демид свернул чат и отдал команду на допуск к стыковке. Затем поднялся с постели, накинул халат пошëл к лифту. «Святославу легко рассуждать, потому что его здесь нет. А я тут есть. Кто угодно может быть на этом челноке, в том числе убийца Карины. Какой-нибудь маньяк-Салтыков, пересмотревший симов про кровную месть. У них в роду всякие упыри бывали. Тогда почему я иду туда? Потому что мне не жалко пустой скорлупы, и потому что надо расплатиться за грех».
Одна из стен кабины лифта представляла собой большое зеркало, оттуда на Морозова глядел тощий бледный молодой человек, щуривший глаза от болезненно яркого света. Волосы на голове топорщились в беспорядке, на подбородке темнела щетина. Взгляд был мутный, хозяин такого взгляда слишком долго блуждал внутри собственной души и отвык от мира вокруг.