— Я, между прочим, все еще дочь барона! — возмутилась Элия. — Я имею право!
— Угу. Покойная дочь.
Растрепанная, немытая, в грязной обтерханной одежде дочь барона Загорского производила достойное своему титулу впечатление. Кажется, она и сама это прекрасно осознавала, потому что сдалась достаточно быстро. Умолкла, поглаживая взъерошенного Лако. И вдруг обернулась, просияв:
— А если ты?
— Что — я?
— Ты больше похож на аристократа, чем я, дочь барона. Может, потому что я не дочь барона?
— Извини?
— Неважно.
Брюс встряхнул головой:
— Думаешь, изысканная куртка в потеках грязи выгодно оттенит аристократическую бледность моей физиономии? А изящество кистей никому не позволит разглядеть ссадины и землю под ногтями?
— Я думаю, что ты — вылитый маг с Золотых земель. И в седле Лако ты отпугнешь любого желающего познакомиться с тобой поближе. Для магов внешний вид значения не имеет. Недавно это уже выручило нас. Никто не станет связываться с магом.
— Кроме другого мага.
— Что им здесь делать?
— Охотиться… на кукол, — сквозь зубы процедил Брюс.
— А я стану твоей куклой.
— Ты понятии не имеешь, о чем говоришь.
— Да неужто? — совершенно невозмутимая Элия заплетала потрепанную косу, готовясь к светскому общению.
…Он некромантом был, а земляным магом притворялся для пущей важности. Говорил, люди не так сильно некротов страшатся, как думают. А вот земляки, те были маги силы великой. О них не всякий вслух помянет. Ходил по деревням, запугивал дремучих селян. Толченые кости с землей смешивал, а потом призывать принимался. Земля-то и вскипала, ворочалась, люди, понятно, пугались, за защиту, значит, платили…
Непроницаемо-плотная гранитная плоть перемежалась с вставками из мутного от толщины хрусталя, а сам камень пронизывали бесчисленные металлические волокна, как прожилки в мраморе.
Стоило приблизиться, как листва каменных ясеней едва уловимо зазвенела… Сильнее, быстрее…
Звон накатил, пронял, ожег череп изнутри миллионом крошечных стеклянных иголочек и… Сгинул.
Брюс перевел дыхание.
— Чего ты там рассматриваешь? — невозмутимо осведомилась сверху Элия.
Ну, например, металлическую стражу, застывшую в складках ясеневой коры. Хорошо вооруженных големов, готовых в любой момент за миг искрошить чужака, не внявшего ясному и четкому предупреждению.
Или, скажем, вписанные прямо в узор на плитах лестницы ловушки. Древние, может, уже и разряженные… А вдруг — нет?
Брюс отдернул ладонь от прозрачного листа, слабо подрагивающего на конце склоненной над ступенями ветке. По прожилкам текло мерцание. Брюс едва коснулся кромки листа, а на пальце осталась глубокая кровоточащая царапина.
Если ясень сбросит листву разом, то неосторожного путника в мгновение напластает на миллион тончайших ломтиков.
Как-то неприветливы они здесь к гостям…
— Брюс! Поспеши. Будет странно, если кукла явится без кукловода…
От такой своенравной девицы можно ждать самостоятельности даже после обращения в инертную куклу, с досадой подумал Брюс, нагоняя Элию и Лако.
«Будьте осторожны…» — внезапно прошелестело над ухом.
А то мы без тебя не знаем! — если на ком и бесполезно было срывать досаду, так это на бесплотном Дьенке. Но рядом больше никого не оказалось.
…Сильно засквозило. Влажный ветер прянул навстречу, взъерошил шевелюру, взметнул одежду.
Пространство раздалось в обе стороны — справа в огненный полумрак, слева — в сумрачность непогоды. Заплескались длинные, черные тени. Проходная вытянутая зала пронизывала Замок насквозь. В дальнем конце слабо синело.
Брюс невольно поежился, приподнимая ворот. А внизу-то не в пример теплее!
Как ни странно, но верхняя часть замка выглядела хуже нижней. Прежде этаж был шире раза в два, но левая его половина рассыпалась, снесенная то ли неповоротливым драконом, зацепившим Замок на излете, то ли не менее неповоротливым временем. За обкусанным окаемом стен и пола осиротело высились колонны пустых опор, между которыми тянулась тонкая гранитная нить, оставшаяся то ли от галереи, то ли от перекрытий пола. Примерно в три ладони шириной. Ее облюбовали крылатые гадюки.
Обрыв от остальной залы отгораживали металлические перила, возведенные уже после обрушения.
Ветер не унимался, меланхолически кружась под сводом и тренируясь в художественном свисте. Выходило фальшиво… В панцирях яшмовых черепах, подвешенных на медных цепях или закрепленных на столбах, вяло шевелилось пламя. Несколько жар-птиц неприкаянно вились между балками, не находя себе места.