Нет? Да?
Он не может принимать за нее решение!!
Или может?
Походка приближающегося Фарра изменилась. Прежде вышагивающий ровно и уверенно, он вдруг сбился (Брюс видел это краем глаза), задержался на мгновение, будто пес, почуявший дразнящий запах, и…
— Хорошо, — скучным голосом произнес Брюс. — Я проведу куклу… Но если она упадет, вы будете должны мне трех таких…
«Ты с ума сошел!!» — взревел в ужасе Дьенк.
Элия опустила и подняла веки. В глаза вернулась безмятежность.
Брюсу тоже хотелось завыть.
— Я заберусь в этого мерзавца, — Дьенк горячо зашептал ему в ухо. — А вы с Элией…
— Не поможет, — не разжимая губ, отозвался Брюс. — Там Фарр и его люди. Да и у тебя не хватит сил сломить ничье сопротивление…
Ветер взметнул полы одежды, когда все потянулись к огражденному тонкими перилами краю пропасти. Пахнуло льдом. Кое-кто тут же отшатнулся. Каменный зев раскрылся в клокочущую бездну.
Черный от непогоды, извилистый, изорванный в клочья о скалы, язык пролива бился невообразимо далеко внизу. Над камнями клубилась водяная взвесь.
Компания приятелей или слуг Хвостатого на несколько секунд отрезала Брюса и Элию от Фарра, перешедшего на скользящий шаг хищника, заметившего добычу.
Над ухом по-прежнему что-то вопил Дьенк. Виртуозно завывающий ветер заглушал его стенания. Брюс не успел сказать Элии ни слова (оскалившийся Фарр уже отталкивал нерасторопных, оказавшихся на его пути), только взял ее за тут же выскользнувшую ладонь — горячую, твердую, шершавую.
На его руках осталась сброшенная наспех куртка. Затем всплеснула рукавами рубашка, которую едва не украл налетевший ветер. Ловко извернувшись, Элия выпуталась из штанов.
Брюс опустил глаза — уставясь в разные стороны побитыми носами, ее кожаные башмаки уже коротали время у его ног. Когда успела?
Изломанный край залы местами соприкасался с гранитной дорожкой. Элия, словно не задумываясь, выбирала фрагменты перекрытий, уходя все дальше. Легко ступая босыми ногами, прошла по поперечной балке. Торжествующе встала на дорожку.
Ветер, кажется, должен был снести невесомую фигурку, но девушка стояла, прислушиваясь к чему-то.
— А что она делает? — громогласно осведомился нежный голосок. — Куда она?
— А вы куда? — Хвостатый даже потянулся сцапать Брюса за плечо, когда тот, прижимая охапку еще теплой одежды, перебрался через перила. Но тут же отшатнулся, когда ветер отвесил наглецу мокрую оплеуху.
Брюс пригнулся, делая вид, что подбирает зацепившиеся за балку штаны. На самом деле он пережидал приступ нестерпимого ужаса, мгновенно забыв о мелькнувшем было благом намерении пройти следом за Элией. Даже приближение Фарра, толкнувшего Брюса на это безумие, теперь не страшило.
Под ногами разверзлась мутная бездна, скрашенная отсветом багровых огней, льющихся из окон нижних этажей. Бездна дышала сыростью и смертью.
Брюс попятился, содрогаясь.
Капитан уже был рядом. Фарр вцепился в кромку металлических перил, пытаясь вглядеться в фигурку, ступившую на тонкий мост между опорами. Лицо его застыло, словно тоже выточенное из гранита. Грубо, выразительно.
Не до Брюса ему было сейчас.
Брюс перевалился через перила. Взял повод смирного Лако, который хоть и чуял общую нервозность, стоял спокойно. От него исходило тепло. Брюс вцепился в ременную петлю крепче, чем следовало. И не мог разжать стиснутые пальцы.
— Ах да, вы не забыли? Если ваша кукла хоть чуть-чуть испугается, ее разорвут гадюки…
Она не испугается! Элия ничего не боится…
Словно спеша опровергнуть его надежды, из сумрака под мостом показались одно за другим тонкие, извилистые тела, распластавшие длинные крылья. Лако негодующе заклекотал, попытавшись сорваться с повода. Брюс едва его удержал.
— Она же ничего не боится… — растерянно прошептал Дьенк.
Гадюки так не считали. Они вились вокруг одинокой фигурки, упрямо ступающей по каменной тропе. Вот одна спикировала — девушка взмахнула рукой, пошатнувшись. Качнулась маятником коса.
Толпа единодушно вздохнула. Зашевелился, просыпаясь, взъерошенный огненный маг. Завертел подслеповато головой, привстал, разглядывая собравшихся.
Брюс неожиданно четко видел все происходящее вокруг. Как во враждебном, хорошо отполированном зеркале — каждую мелочь, каждую деталь, каждое свидетельство своего предательства…
Зачем он допустил это?!
Девушка замерла, балансируя на одной ноге. Издали гадюка, вьющаяся вокруг нее, смахивала на пиявку.
В ухо ввинтился ледяной бур гаснущего голоса: