— Что это было? — умывшаяся в фонтане Элия вернулась к сидящему в тени Брюсу.
— Это цена, — угрюмо отозвался он, борясь с тошнотой. — Которую люди платят за золото. Хоть в магии, хоть в жизни…
От фонтана, раскинувшего жизнерадостно искрящийся, хотя и редкий водяной зонтик, веяло прохладой. Глиняная нянька безразлично катала вокруг коляску. Сидящий в ней ребенок отчаянно зевал. У вставшего на дыбы мраморного единорога в фонтане был наполовину сколот рог. Возле изящно выточенных копыт плавали огрызки и фантики. Единорог обреченно смотрел в небо.
— Да залазь на него! — кудрявый розовощекий парень нетерпеливо подбадривал свою неуклюжую пассию, деловито карабкающуюся на спину единорога. Мокрые башмаки скользили, девица съезжала. — Вот так сядь! Поживее позу! Ножку выстави!.. Улыбайся, дура… — прибавил он вполголоса и повернулся к человеку с вытянутым бледным лицом, что терпеливо дожидался рядом. — Ну, снимете?
— Три серебряка, — едва разжав губы, отозвался бледный, презрительно наблюдая, как крупная девица ерзает, пытаясь угнездиться на тощем влажном крупе вздыбленного единорога.
Кудрявый недовольно крякнул, почесав затылок:
— Чего так дорого?.. А за два? Нет?.. Ну, ладно, годится.
Бледный вынул из сумки на боку чистый лист бумаги, неторопливо разгладил, поднял перед собой. Глянул поверх листа на девицу, окаменевшую после грозного цыканья своего кавалера, секунду смотрел не отрываясь и лишь затем опустил подбородок.
По бумажному листу побежали цветные разводы. Белое поле заполнили краски, обозначая синеву неба, условные абрисы зданий, унылого единорога и неестественно вытаращившую глаза девицу на его хребте.
— Готово.
— Чего она рот-то разинула? — придирчиво пробурчал кудрявый, изучая полученный снимок. Вытертые серебряки один за другим с тихим звяканьем посыпались в руку мага.
— Я всего лишь делаю отпечатки с того, что вижу, — равнодушно обронил бледный, пряча добычу в кошель.
— И лошадь убогая… — парень свернул бумагу. — Тоже мне достопримечательность… Эй! Да вылезай уже, хорош бултыхаться! — скомандовал он подруге, пытавшейся удержать равновесие во взбаламученной воде фонтана.
Единорог беззвучно опустил каменные веки. Струйки воды скользили по усталой морде извилистыми дорожками.
…А провизией путешественники все-таки запаслись. Благо что серебра из подковки вышло не так уж и мало.
Попадаются люди, чьи души заякорены. Нет в них движения. Якорем может служить обида или усталость, равнодушие, страх, глупость, зависть. А вокруг иного якоря, такого как вожделение, ревность или месть, ходит душа кругами, день за днем, как слепая лошадь на привязи…
Дорога распалась надвое. Правая, широкая, выложенная золотистым камнем, утекала в направлении невидимого города. Левая, попроще, бежала прежним курсом, углубляясь в рощицы. На развилке высился указатель — косматое, кривое солнце. Далекий город словно грубо стянул к себе большинство острых лучей. На каждом горела чеканка — Золотой город, Осенние сады, Лебединый мост, деревня Клюжники…
Самый скромный лучик указывал на трактир, рассевшийся за развилкой. Трактир звался легкомысленно «Солнечный заяц».
Явно древнее, двухэтажное строение, словно не сложенное, а выращенное из камня, обступили светлые клены. Мох, деликатно касаясь завитков фундамента, оттенял складки и не решался забраться выше.
— Симпатичное заведение. — Белый гиппогриф нерешительно затоптался, резко сбавив ход. Поскольку Элия явно не могла говорить таким робким голоском, осталось сделать вывод, что это животное запросило пощады.
— И куда мы, в самом деле, несемся? Башня века простояла, небось не упадет, — поддержал инициативу Лако. Брюс всего лишь озвучил его согласие.
И оба гиппогрифа солидарно свернули во двор трактира. Всадники не возражали.
— Господа, позвольте!.. — невесть откуда вывернулся костлявый тип в странной плоской шляпе, бестрепетно ухвативший обоих гиппогрифов под уздцы.
Лако злобно лязгнул клювом. Белый взъерошил перья на загривке, прищурив желтые глаза.
— Эй, осторожнее! — Элия торопливо спешилась.
— Не беспокойтесь, — костлявый резко дернул головой, и странная шляпа с макушки упала ему на физиономию, оказавшись проклепанной кожаной маской с прорезями для глаз. — Мы умеем с ними обращаться… — И он попрочнее намотал поводья на кулаки в перчатках с крагами.
Ну вот! Совсем другое дело! Стоит обзавестись гиппогрифом, как обслуживающий персонал трактиров сразу меняет к тебе отношение и не пытается для начала пристрелить из самострела.