Андрей молчал.
- Неужели, Андрюша, мои смутные опасения подтверждаются? - голос Кошарского снова стал ласковым.
- Какие опасения? - Андрей попытался придать своим словам побольше равнодушия, но внутри у него все напряглось.
- Если кто-то перестает понимать меня с первого раза, это означает, дружок, что этот кто-то ведет какую-то свою игру... - Кошарский покачал головой и укоризненно добавил: - От тебя я этого не ожидал... Думаешь, я не знаю, что ты Березина для себя припасти хочешь?
Андрей вскинул голову:
- Джан Серфимович, я работаю на вас!...
Кошарский раздул ноздри и ощерился:
- Не держи меня за дурака! Левачок ты гонишь, Андрюша... Обводишь
меня, старика, вокруг пальца... Смелый ты парень. Должен, вроде представлять,
чем может закончиться деятельность подобного рода... - Кошарский помолчал,
потом спросил с нежностью. - Проблемы, милый? Деньжат не хватает? Решил с
дороги, наезженной трудами старого Джана, развилочку проложить?..
- Я исполняю ваши поручения от и до!
- Верно. Но с некоторого времени, ты с еще большим рвением занимаешься собственными делишками. Я не терплю, когда мои люди работают на два фронта! Я наказываю подобную самодеятельность, и очень строго...
Андрей взглянул в глаза Кошарскому и, видимо, не смог скрыть охватившей его злобы:
- Воля ваша, Джан Серафимович. Если вы не хотите, чтобы я на вас горбатился...
- И не думай, дружок, что ты сейчас просто уйдешь и продолжишь гнать левачок. Ты останешься здесь, при мне, и думать забудешь о своей кустарной возне. Иначе будешь иметь неприятности, Андрюша...
Кошарский не стал бы сдавать Андрея и тем самым разглашать тайны хитрого бизнеса, идеологом которого он оставался по сей день. Но Андрей теперь уже не сомневался, что он в руках у старого хрыча.
- Так что подумай, Андрюша. Мне, конечно, жаль твоего мальчишку, но если ты не будешь благоразумным...
- Прекратите, Джан Серафимович! - перепугался Андрей.
Брови председателя взлетели домиком:
- Уж не думаешь ли ты, что я за столько времени не заметил твоего маленького звереныша и не разузнал хорошенько, откуда он взялся?
Андрей стиснул кулаки и промолчал. Возразить ему было нечем.
- Короче говоря, даю тебе карт-бланш, Андрюша, - процедил Кошарский. - Я хочу, чтобы Березин на коленях приполз ко мне, сжимая в одной руке вступительный взнос, а другую протягивая за членским билетом Гильдии...
Кошарский неторопливо натянул перчатки, вздохнул и совершенно спокойно закончил:
- Ладно, заболтатся я с тобой. Жена, должно быть, заждалась. Да и шофер, наверняка, уже уснул в машине, меня дожидаясь. А тебе пора переодеться, а то от тебя скверно пахнет... Всего хорошего, Андрюша. Спокойной ночи, дружок...
Андрей послушно оскалился в ответ, проклиная своего заботливого начальника.
Едва лишь за Кошарским закрылась тяжелая входная дверь, Андрей выскочил
из конторки и бросился в хозяйственную кладовую. Оставаться в пропахших мочой
брюках он не желал, но и собственную чистую одежду он не хотел поганить.
Прежде надо было принять душ, а пока Андрей надеялся найти хоть что-нибудь на смену.
Отперев кладовую, Андрей щелкнул выключателем и окинул беглым взглядом довольно большую комнату, которую едва-едва освещала совсем слепая лампочка. Разглядеть с таким светом ничего нельзя было, и он смог лишь проложить путь через нагромождение вставленных одно в другое ведер, штабеля картонных коробок, мешков и пакетов, перевернутых стульев и кресел.
Приглушенно ругаясь, Андрей пробрался в середину кладовой, распихал ногами какие-то мешки и ведра и остановился на расчищенном месте, соображая, что именно и где следует искать.
Эту комнату хотелось покинуть поскорее. Здесь пахло не только вековой пылью, но и еще кое-чем. Этот запах был неотъемлемой частью человеческого бытия. Он присутствовал, как правило, во всяком подсобном помещении, в разного рода казенном жилье или, например, в пассажирских поездах... И уж самое место ему было в подобных этой кладовке конурках. Происхождение запаха прояснилось сразу. Его источник стоял на виду: в одно из ведер были сунуты плохо промытая и недосохшая половая тряпка и пеньковая швабра.
Подозревая, что уборщицы держат где-нибудь в углу запасное рванье,
Андрей начал обследовать свалку. Но его ждали сегодня лишь разочарования.
Правда, несколько раз ему попадались какие-то трикотажные тряпки с двумя штанинами, но все они были непременно с круглыми дырками на причинном месте. Необъяснимая страсть своих соотечествениц мыть пол непременно штанами, надетыми на швабру, могла серьезно помешать Андрею привести себя в порядок...
Андрей остервенело копался в тряпье, но ему попадалось все, что угодно, только не то, что положено надевать на нижнюю часть тела. Наконец он завидел нечто подходящее на самом верху штабеля картонных коробок, и, подпрыгнув, сдернул сверху две тряпки. Одну из них, синий рабочий халат, он отбросил в сторону, оставив широкие линялые синие брюки, заляпанные во многих местах разноцветными каплями масляной краски. Все лучше, чем ничего.
Андрей быстро освободился от своих мокрых форменных брюк и, содрогаясь от отвращения, натянул находку. Хотя Андрея никто не назвал бы худощавым, ужасные штаны едва держались на его талии. Свернув комом испорченные форменные брюки, Андрей выбрался из бытовки, все еще чувствовуя, как дрожат руки от недавно сжигавшей его злобы.
В темном вестибюле было прохладно и пусто. Все, кому следовало уйти, давно ушли.
Когда из-за колонны неожиданно выскочил оборванный паренек в черной куртке, скособоченных сапогах и шапочке с помпоном, Андрей в первое мгновение испугался, не ожидая увидеть чужих. Затем, не желая тратить слова, грозно пошел на непрошенного гостя с намерением вытолкать его взашей, рывком хватил за грязный воротник...
- Эй, ты чего?! - заверещал паренек, и Андрей, переведя дух, с изумлением понял, что не узнал в оборванце собственного сына.
- Ну ты сегодня вырядился... - опешил Андрей. - Это уже слишком...