* * *
Так ясно видишь,
Что найдешь плоды
За тем ручьем,
На том краю оврага,
Но это все напрасные труды,
Гордыня,
А не вера и отвага.
А что взамен смиренье принесет:
Лишь пустоту и горечь сожаленья,
И если сам родить ты можешь плод,
Тяжелые сомнения забвенья.
Так, век метаться, не остановясь,
В одном томиться, о другом скучая,
И дней твоих таинственная вязь
Кого-то, может, удивит случайно.
Восстаний всех плачевная судьба,
Не радует, к смирению толкает,
Но злая ограниченность раба
Бацилл непослушания питает.
И кажется: тебе иная стать,
Судьба над всем подняться призывает,
Но каждый может лишь собою стать,
А вот каким — один всевышний знает.
* * *
Все в среднем выйдет, как обычно,
Количество не предает.
Судьба ведет себя цинично,
Спрямляя каждый поворот.
И проводя одну прямую,
Зигзаги все перечеркнешь,
Напрасно звал судьбу иную
И не ценил свою ни в грош.
А вот музейные порядки.
И в восхищении глядишь
На неумелые тетрадки,
Что век назад писал малыш.
На непривычные костюмы,
Обрезы золотые книг,
И воскрешаешь чьи-то думы,
И рад, что частью в них проник.
Нет новизны — до удивленья
Все то же, хоть уклад другой,
Проказы, игры, вожделенья,
За что герой, за что изгой…
Так что же изменилось в мире?
Так что беречь и ревновать?
Что толку взгляд открыть пошире,
Все в среднем надо понимать.
* * *
Не требует огласки дело,
Верней — коль тайно знаменит,
Так в шерсть укутанное тело
Тепло надежнее хранит.
С судьбой сожительствуй, как хочешь,
Люби, обманывай. Греши,
Но что велит. Хоть между прочим,
А непременно соверши.
И не разменивай напрасно
Страданья — бережно храни,
Чтоб самому вдруг стало ясно,
Что лишь тебе нужны они.
И заряжайся не успехом,
Не похвалами и рублем,
Поскольку это все — потеха
И скоро прорастет быльем.
Верь лишь единому на свете
И только для него твори,
Всего нужнее быть в ответе
Пред богом, что в тебе, внутри.
А остальное, как ни жалко,
Яснее все с теченьем лет,
Напрасно на пути лежало
И просто суета сует!
* * *
Впускает лес, не оглядев, меня,
Не учинив оценки и допроса,
Он мне еще не друг и не родня,
Но на меня он не посмотрит косо.
Откроет мне, по крайней мере, дверь
А может быть, откроется с годами,
И ближе мне любой мелькнувший зверь,
И пенье птичье искренне, как в храме.
Я с наслажденьем подчиняюсь вновь
Врожденным, а не писанным законам,
Тут шкуры зверя — маска и покров,
А сердце остается обнаженным.
* * *
Носите маску до конца,
Достоинства души не тратя,
Постыдно предъявлять к оплате
Черты любимого лица.
И никогда из-за кулис
Любви на свет не выводите,
Не перепутайте в обиде,
Чему однажды поклялись.
В моменты радости и зла
Отбросьте ложное движенье,
Чтоб в ненависть, как в продолженье,
Любовь, страшась, не уползла.
Свой суд суровее других,
Зато ценнее и награда,
Когда признания не надо,
Ни фраз, ни вымпелов пустых!
А что попрало тайно тлен:
Строка, улыбка, запах, слово
Все будет снова вас и снова
Бессрочно поднимать с колен.
* * *
Вот и речка ушла в глубину,
ничего никому не сказала…
так и я ничего не верну
ни осенних дождей, ни вокзала.
Мостик старый висит над песком.
В порах свай муравьи поселились.
Я не вспомню теперь ни о ком,
с кем дружили и тайно молились.
Что с потерянным прошлым роднит,
Отчего оно каждому — гений?
Не скудеющий вечный родник
Обретений, а не повторений…