Взглянуть хотя бы на черепаху с прилепленным к панцирю ценником. И куда она ползет, эта черепаха? Тяжело, упрямо. Придавив короткими лапами елочную мишуру. Бутылочно тускнеют плоские глазки-пуговицы. Над черепахой предостерегающе кружится белый вертолет. На цветных парашютах спускаются кофточки, сорочки, рейтузы, платья... А черепаха все ползет упрямо, терпеливо, словно намереваясь проломить змеиной башкой толстую стену, разделяющую витрины. Прорваться к обуви. Перемешать все в кучу. Заползти на витрину с кухонной утварью. Наследить в маленьких кастрюлях, сковороде, мисках...
Фиртич сильно, обеими ладонями оттолкнул себя от холодного стекла и зашагал к стоянке такси...
...
Фиртич сверил адрес на бумажке с номерами квартир, выходящих на площадку. Пятая забилась в самый угол, к мусоропроводу. На грязной двери виднелись потеки краски. Фиртич позвонил. После копошения, звяканья цепи и грохота задвижки показалось простоватое женское лицо.
- Вам кого? — спросила женщина и осеклась, узнала.
И Фиртич припомнил в этой женщине одну из сотрудниц Универмага. Та самая, Сазонова, вскрывшая приписку в отчете...
- Добрый вечер. Мне бы Павла Павловича, — сдержанно произнес Фиртич. Он не ожидал, что Сазонов живет в одной квартире со своей сестрой. Что ж, тем лучше.
Женщина исчезла. В растерянности она даже забыла пригласить директора войти. Так он и стоял перед дверью. Но недолго...
- Ремонт вот затеял, понимаете, — вместо приветствия пробормотал Сазонов и, точно осознав, кто пришел к нему с визитом, шагнул в сторону, пропуская гостя в коридор.
Фиртич снял пальто, передал хозяину и прошел в комнату. Сазонов забежал вперед, убрал с кресла брошенный костюм, мятую сорочку, галстук и предложил Фиртичу сесть. В комнате был беспорядок, какой обычно сопутствует ремонту. Сдвинутая в сторону мебель, накрытая газетами, запах краски...
- Что, Павел Павлович болеете? — спросил Фиртич.
Сазонов пожал плечами и смущенно улыбнулся.
«А он приятный малый», — подумал Фиртич. Раньше он как-то не обращал особенного внимания на старшего администратора — справляется с работой, и ладно...
- Выписали больничный. — Сазонов поднял над столом голубенький листочек. — Давление подскочило. Хотели даже госпитализировать, я отказался. А сегодня ничего... Может, завтра и выйду. — Сазонов вздохнул.
- Выходите, выходите, — доброжелательно сказал Фиртич. — Чего дома топтаться, если все в порядке. Работы невпроворот.
- Спасибо. — Впалые щеки Сазонова зарделись. Выдержав паузу, он добавил: — Я уж, признаться, отчаялся.
Фиртич сделал вид, что не расслышал этой фразы.
- Обои клеить будете? Или красить?
- Ага, — невпопад ответил Сазонов, благодарно взглянув на директора.
- Если нужны приличные обои, могу помочь.
- Спасибо. Я достал. Я ведь раньше работал в хозторге... Правда, не сработался, как говорится. Чуть под статью не попал... Грели руки, а меня заложником держали...
- Вы работали администратором?
- Нет. Я был красный директор.
- Тем более. Директор без материальной ответственности.
- Да, но... — Сазонов замялся. — Я вообще-то с самого начала хотел уйти из торга в Универмаг. И порядка больше, и зарплата выше. Несправедливо, конечно. Делают одно дело, а...
- Когда-то организовали систему Главунивермаг. Главк и выбил себе привилегии. Потом главк разогнали, а привилегии остались. Ведь небольшие магазины никому хлопот не доставляли, вели себя скромно. Подальше от начальства. Внимания не привлекали.
- Известно почему, — вздохнул Сазонов. — От левака деваться было некуда. Получали, как законный товар, с накладными. И всегда в мою смену. И пятиться некуда... Еле ушел.
- А что возили?
- Да что угодно. От холодильников до половых щеток.
- Поражаюсь отчаянности этих людей, — проговорил Фиртич. — Ведь на сэкономленном сырье левак не особенно настругаешь.
- «На сэкономленном», — усмехнулся Сазонов. — Да они кондицию получают. И тоже левую.
- Это мне известно, не новичок.
- И не только вам...
Фиртича кольнул тон Сазонова. Та молодая женщина, открывшая ему дверь, наверняка представила директора Универмага злодеем в глазах своего брата. И вправду, не могла же такая липа в квартальном отчете ускользнуть от директорского глаза. Значит, знал и молчал. Значит, свой интерес имел директор.
Сазонов уловил настроение Фиртича. Он поднялся, сделал несколько шагов. Сквозь взмокшую рубашку проступили острые мальчишеские лопатки... Визит директора тяготил его. «Чаем угостить, что ли? — лихорадочно соображал он. — А может, выпить предложить? Угораздило жену уйти с сынишкой, все вечера дома сидят, а тут ушли... Может, шепнуть Шурочке?»