Но, вопреки всему этому, в царское время "Смуту" упорно называли отражением иноземного вторжения в Россию, а главными врагами были, разумеется, поляки. Это не удивительно, ведь после уничтожения польской независимости и вхождения значительной части Польши с Варшавой в состав Российской империи поляки неустанно боролись за восстановление своего государства, а российское правительство жестоко подавляло польское национально-освободительное движение. Для официозной российской идеологии крайне важно было показать поляков с черной стороны, как извечных противников русских и России, - таким образом, утверждалось, что поляки понесли "заслуженное наказание", а уничтожение Польши было "актом исторической справедливости". По схожим мотивам почти так же изображались события "Смутного времени" в сталинский период - тогда даже был снят фильм "Минин и Пожарский" о предводителях "Второго ополчения", которое освободило Москву от поляков и литовцев и заняло Кремль 4 ноября 1612 года. Примечательно, что фильм был снят в том же году (1939), когда Сталин заключил пакт о ненападении с Гитлером ("пакт Молотова-Риббентропа"), по условиям которого Польша была поделена между Германией и СССР.
Надо сказать, что в российской историографии были все же попытки объективно разобраться в событиях "Смутного времени". Наряду с работами Скрынникова и других авторов, писавших в 1960-е - 1980-е годы, аналогичными исследованиями занимался ранее видный русский историк Михаил Покровский. Он верно отмечал, что самодержавие эксплуатировало историю "Смуты" в династических целях и ради популяризации идеи народной поддержки института монархии. На самом деле ополчение Минина и Пожарского было создано не по воле народа, а по инициативе и на деньги русского купечества: торговому капиталу в лице русского купечества и близких к торговле дворян необходимо было сильное русское правительство, способное преодолеть междоусобную войну. К тому же поляки оказались не в силах прекратить демократическую революцию, и тогда, пишет Покровский, торговый капитал выдвинул своего вождя - Кузьму Минина: "Купечество в воззваниях призывает встать не только за православную веру, но и за свою землю и, - прибавляют они, - за достояние, которое нам дал Господь Бог. Защита Родины и защита мошны у этих людей, как у буржуазии всех времен, сливались таким образом в одно". Военным предводителем торгового капитала стал князь Дмитрий Пожарский, помышлявший, между прочим, избрать на русский престол шведского принца. Союз буржуазии и дворянства выразился в организации ополчения, которое разбило поляков и литовцев, а с другой стороны, подавило крестьянскую революцию.
Невзирая на явно прослеживающийся классовый подход, характерный для советской исторической науки, нельзя не признать, что Покровский был во многом прав. В нынешнее время исследования Покровского тоже вызывают озлобление "русских патриотов", а на того, кто пытается ссылаться на них, тут же навешивают ярлык "русофоба".
***
В то же время, настоящий русский патриот не может не искать в каждой неприятности, случающейся с Россией, следы Англии: она подозревается во всех мятежах, заговорах, войнах и политических убийствах, которые когда-либо были в России. Нечего и говорить, что организаторами "Смутного времени" тоже считаются англичане. Правда, исторические факты опровергают эту версию - как пишет Борис Кагарлицкий в своей книге "Периферийная империя", англичане, напротив, пытались оказать помощь русским торговым городам в годы смуты:
"Смута нанесла катастрофический удар по внешней торговле России, однако купцы из "Московской компании" страну не покинули. В 1612 году, когда Москва была захвачена поляками, головная контора компании эвакуировалась в Вологду. К тому времени Вологда превратилась в важнейший торговый центр. Здесь, как отмечает И. Любименко, возникло своего рода интернациональное купеческое сообщество, объединившее русских и иностранцев. "Еще зимою 1608 - 1609 гг., из-за осады Москвы поляками, в Вологде задержались русские и иностранные купцы, направлявшиеся в Москву с товарами. Узнав об этом, царь Василий приказал воеводам организовать оборону города, в котором неожиданно сосредоточилось столько ценностей. К этой обороне были привлечены и иностранные купцы - собственники застрявших товаров. Их выборные должны были участвовать в руководстве военными действиями, "быть с головами и ратными людьми за один". Таким образом, составился своего рода мирской совет, руководивший вообще городскими делами".
В это самое время некий капитан Чемберлен, служивший в русских войсках, направляет английскому королю Якову I Стюарту проект интервенции в Московию. Суть проекта состояла в том, чтобы высадить английские войска в Архангельске (где англичане, кстати, и высадились во время интервенции 1918 года), а потом продолжить движение на юг с целью освобождения Москвы. В результате русское государство было бы восстановлено, но уже под протекторатом Стюартов. При этом Чемберлен настаивал, что интервенция не будет стоить Лондону сколько-нибудь существенных денег. Все расходы оплатит русское купечество.
Советские историки, крайне негативно оценивавшие план Чемберлена, признают, что его проект действительно был основан на переговорах "с какими-то представителями русского общества", а англичане пытались "использовать страх некоторых представителей знати перед движением угнетенных масс". Между тем в проекте Чемберлена совершенно четко давалось понять, что речь идет не об аристократии, а именно о купечестве. Проект английской интервенции был явным порождением "вологодской обороны". Если учесть, что именно в это время в Нижнем Новгороде торговая буржуазия по инициативе купца Минина собирала деньги на создание русского ополчения, легко догадаться, что речь идет об одних и тех же социальных интересах.
Как отмечал М. Покровский, освободительному походу князя Пожарского на Москву в 1612 году предшествовал "наем" дворянской армии буржуазией. Однако после череды неудач русских войск на протяжении почти 20 лет доверие купечества к дворянской армии находилось на самой низкой точке. Иностранные военные специалисты и без того составляли существенную (и наиболее боеспособную) часть русской армии, а потому идея нанять англичан выглядела для купцов вполне привлекательной - тем более что русский и английский торговый капитал объединяли общие коммерческие интересы.
Показательно, что королевский двор в Лондоне отнесся к идее Чемберлена об английском протекторате как к фантазии авантюриста, но отнюдь не исключил возможность интервенции. Однако слишком многое оставалось неясным. В Лондоне хотели знать подробнее, кто с русской стороны просил об отправке английских войск и насколько эти люди представительны. Джон Мерик, главный агент "Московской компании" в России, был вызван в Англию, а затем направлен назад вместе с Уильямом Расселом, одним из директоров компании. В сопроводительных документах также упоминалось некое предложение, сделанное в прошлом году Мерику "видными и главными лицами", касавшееся вопросов "безопасности" и восстановления мира "при помощи нашего вмешательства".
Джон Мерик был своим человеком в среде русской бюрократии и купечества. Будучи сыном высокопоставленного сотрудника "Московской компании" Уильяма Мерика, он вырос в Москве на Английском дворе, свободно говорил по-русски и провел здесь значительную часть жизни. Среди русских он был известен под именем Ивана Ульянова. Это был просто идеальный посредник, прекрасно понимавший и отстаивавший не только английские интересы, но и интересы русского торгового капитала.