Пуэлла обняла руками колени. Чувство сонливости, как ни странно, вдруг накрыло ее с головой, и теперь она едва находила в себе силы держать глаза открытыми. Сопротивляясь магии, клонившей ее ко сну, девушка зевнула и повела плечами.
— Я не хотела тебя так сильно беспокоить. Видишь ли, я думаю, что обсуждать стоит лишь ту ситуацию, из которой возможен выход. Здесь же… И ты, и даже дайра Салус здесь бессильны. Это все что угодно, но только не морбус.
— Если бы это был морбус, то карту видела бы только одна ты, — задумчиво закивала бабушка. — А знаешь, я подумаю над этим. Попытаюсь вспомнить, не было ли у нашей семьи какого-нибудь случая, связанного с воронами хотя бы косвенно. Возможно, это выведет нас на верную дорожку.
Она поднялась с постели, и девушка наконец нырнула под одеяло, чувствуя, как приятное тепло разливается по телу.
— Спокойной ночи, бабушка. Не изводи себя там.
— Куда уж мне — не изводиться-то! И ты спи, внученька.
Она коснулась шершавой ладонью ее золотистых кудряшек и ушла, плотно прикрыв за собою дверь. Призрачное нечто, шурша крыльями, сразу же опустилось на ее подоконник, ударило клювом о закрытое окно, словно просясь внутрь — но девушка уже спала. И сон, который ей снился, был воистину особенным.
Ей снилось, будто стояла она посреди огромной сумрачной залы, окруженная колоннами и свечами. Высокий купол, расписанный изображениями Демиургов во время создания мира, слегка подсвечивался изнутри неким магическим сиянием — нежно-голубым, переливчатым, будто призрачным. Перед нею на пъедестале стояла женщина в длинном черном одеянии, полностью седая и серьезная, как каменная статуя. На ее плече сидел попугай, слишком большой и какой-то неестественный в своей человечности: его глаза даже на большом расстоянии таранили Пуэллу с отвратительной внимательностью, исследуя с головы до ног, будто очередную жертву.
— Если ты видишь этот сон, — сказала седая женщина, и голос у нее оказался скрипучим, как сквозняк в заброшенном доме, — то Ночь Посвящения ступила и на твой порог. Кем бы ты ни был или ни была — юным созданием, живущим в тишине и покое уютного маленького города, или членом Клана Демиургов, в венах которого течет святая кровь — твое время пришло.
— Ч…что? — только и спросила Пуэлла, но женщина, судя по всему, даже ее не услышала.
— Меня, как тебе известно, зовут дайра Кунктия, и я — ректор Университета имени Конкордии Непобедимой. Рядом же — мой заместитель и фамильяр, Пситтакус.
Попугай слетел с ее плеча, издав звук, подобный человеческому смеху, и за спиною старухи обратился в огромного старика с пышной седой шевелюрой, облаченного в клоунский костюм. Его глаза, подведенные золотым, диковато уставились прямо на Пуэллу. Та поежилась от неловкости: взгляд Пситтакуса совсем ей не нравился.
— Учиться у нас — настоящая честь, — сказал старик, приподняв одну бровь; говоря, он сильно шевелил губами, словно кривляясь. — Отказаться нельзя! На вас у Двенадцати Держав уже есть особые планы. — Он подмигнул. — Особые, таинственные планы, которые смело можно назвать подобными божественной участи Демиургов! Творить магию и волшебство, углубиться в тайные знания, войти в число мировой аристократии — если еще не входишь, разумеется! — и веселиться, веселиться, веселиться до упаду!
Он расхохотался. Старуха слабо дернула головой, будто отдавая молчаливый приказ — и Пситтакус замолчал. Его огромный силуэт отбрасывал уродливую тень на серую стену, и этот силуэт глубоко дышал и подрагивал, играя с пламенем свечей.
— По старой традиции и во имя безопасности, по пробуждении вы обнаружите у себя на лбах золотые знаки. Не бойтесь, они не останутся у вас навечно — так мы всего лишь помечаем своих абитуриентов, претендующих на поступление.
— Претендующих! — повторил Пситтакус, задрав кверху указательный палец в яркой красной перчатке.
— Ровно в полдень посреди вашей спальни возникнет портал, в который абитуриент должен ступить, чтобы принять участие в отборе. Как уже сказал мой любезный заместитель, не явиться… — она сглотнула. — …нельзя. Это очень важно, ведь ваш талант способен хорошо послужить всем Двенадцати Державам.
— С собою ничего не берите! — крикнул Пситтакус.
Дайра Кунктия строго кивнула.
— Ничего, кроме хорошего настроения и надежды на лучшее. Никаких трехэтажных багажей.
Глава вторая, в которой Пуэлла находит новую подругу и участвует в отборе.
Амика кружилась вокруг нее уже второй час и все никак не могла остановиться. По правде говоря, на памяти Пуэллы не было еще ни одного дня в жизни, когда ее обнимали так много, сильно и часто — словно она вдруг стала каким-нибудь идолом для поклонения или мировой знаменитостью. Бабушка на кухне пекла огромный пирог, напевая под нос веселые песенки времен шальной юности, в воздухе витал аромат шиккской белошейки и свежего теста, а Амика все не могла сесть и поговорить с подругой спокойно: гладила ее по волосам, плакала, смеялась, бросалась разглядывать знак у нее на лбу в тысяча двадцатый раз — словом, никак не оставляла в покое.