А потом Пуэлла закрыла глаза и погрузилась в темноту. Это было глубокое забытье, лишенное снов и наполненное одним лишь непроглядным мраком.
— …А она и впрямь похожа на свою мать. Не сказать, чтобы человеческое начало было незаметно, однако лучшая кровь в ней явно преобладает.
— Какая милашечка! Уверен, ее личико будет великолепно смотреться на фресках и монетах! Только позвольте мне, и я всю ее покрою поцелуями!
— Вы и впрямь считаете, что Корвус ее достоин? Пусть уродливый вороненок довольствуется позицией заключенного или мертвеца — я с радостью сожрал бы его, будь у меня такая возможность, и сам занял его место.
— Что-о, считаешь себя достойным Пуэллы, дочери Конкордии?! О нет, эта милашечка на тебя и не посмотрит, так и знай!
— Какая самонадеянность. Как будто ты у нас — первый красавец.
— Ха-ха-ха, глупышечка обиделся! А ну-ка перестань дуть щечки и…
— Хозяин говорит вам успокоиться.
— Ой-ой-ой, и как же я осмелился! Прошу прощения, дайр Формидот, дайр Вермис…
— Хозяин говорит, что прощает. Немедленно приведите нашу хозяйку в себя и начинайте обряд. Грядет Священная Ночь, Воины Истины вскоре соберутся здесь, чтобы преклонить колени. Мы стоим на пороге новых времен, друзья мои! Возможно, однажды с этого момента начнут новое летоисчисление.
Пуэлла слабо приоткрыла глаза; веки были тяжелыми, в глаза словно насыпали песка. Трое незнакомцев стояли, склоняясь над нею: первый, невысокий и стройный, выглядел серьезным мужчиной средних лет с кругленькими очками на носу. Новомодная стрижка, выкрашенные в ярко-красный цвет волосы и длинные острые уши, украшенные кучей блестящих сережек, странно дисгармонировали со строгим костюмом и надменным взглядом, которым он таранил окружающих. Второй — очевидно, тот, что уже успел осыпать Пуэллу сладкими комплиментами на несколько лет вперед — был лысым толстяком со свиными глазками, сальной улыбочкой и смешным пятачком вместо носа. Третий же, тот, кто изъявил желание поглотить Корвуса и стать новым возлюбленным Пуэллы, был самым молодым и привлекательным из них… впрочем, вышеуказанная привлекательность быстро исчезала, стоило девушке присмотреться к нему получше.
Голову украшали витые рога, светлые локоны ниспадали до плеч, маленькое хрупкое тело было облачено в широкие розовые одежды, похожие на одно большое облако из рюш и безвкусных бантов, подведенные красным глаза оказались непропорционально узкими и длинными, а рот был столь огромен и зубаст, что сомнений не оставалось: он не был человеком, ровно как и его собратья.
— О, она проснулась, проснулась! — завопил толстяк со свиным пятачком, заметив, что Пуэлла глядит на его товарища, и принялся тяжело подпрыгивать, хлопая в ладоши. — Глядите, дайр Формидот, дайр Вермис! Наша хозяйка открыла свои глазки!
Пуэлла собралась с силами и дернулась вперед, чтобы сесть, но вдруг поняла, что не может: ее запястья и лодыжки были прикованы к длинной широкой лавке, на которой та лежала.
«О Демиурги! — выдохнула девушка. — Дела обстоят даже хуже, чем я предполагала!»
Вместе с удивлением ее захлестнул еще и безумный страх: ни Корвуса, ни Вина нигде не было видно, а она, беспомощная и обездвиженная, оказалась наедине с незнакомыми существами и двумя сумасшедшими фанатиками, способности которых, вполне вероятно, во много раз превышали даже таланты ее фамильяра. Если из сложившейся ситуации и был какой-нибудь простой и логичный выход, то пока что Пуэлла его не находила.
«Наверное, все, что мне остается — это лежать здесь и ожидать Священной Ночи. Что бы она ни принесла с собою, я уже ничего не сумею поделать».
Она снова посмотрела на двух близнецов, замерших поодаль, на восхищенную троицу, толпившуюся и толкавшуюся рядом.
— Кто вы? — спросила она у них, даже не ожидая, что пленители ответят.
Однако худощавый юноша с витыми рогами и огромным ртом почтительно склонился, скрестив руки на груди, и улыбнулся: края губ, словно рана, расползлись от уха до уха, обнажив ряд острых черных зубов.
— Мы — отвергнутые детища Конкордии, те, кого она выбросила и оставила гнить в неоконченных мирах, — ответил он. — Мы зовем себя Очистителями, родоначальниками новых рас и новой эпохи, где всякому живому созданию будет место под Златоликом.
— Н-никогда не слышала о вас.
— О нет, хозяйка, напротив, — сухо покачал головою длинноухий мужчина в очках. — Из тебя желают сделать оружие, универсального солдата, убивающего подобных нам ради кровавого удовольствия и несправедливости.
У Пуэллы похолодело внутри.