— Где все остальные? — спросил Дилектус, осматриваясь. Он впервые пребывал с создательницей наедине, и от этого было радостно и тревожно одновременно. — Тут так тихо. Ни души.
— Твои братья и сестры далеко, — ответила Конкордия, улыбнувшись. — Пока мы говорим здесь, их душами овладевает приятное спокойствие, похожее на сладкую дрему. Не беспокойся за них, дорогой.
«Дорогой?»
Он поглядел на нее, она — на него. Такая нежная, белорукая, златоволосая, с остреньким подбородком и огромными голубыми глазами. Невинная, как ребенок, и такая же чистосердечная. Вообще-то, в те далекие времена Дилектус мало что знал об устройстве миров, ведь сам был еще новорожденным, однако что-то в Конкордии успокаивало его, дарило радость и приятный трепет от предвкушения грядущего. Рядом с нею в любое мгновение могло случиться что-нибудь хорошее; она словно притягивала к себе все добро, что только существует на свете.
— Смотри! — богиня улыбнулась и протянула вперед огромный венок из ароматных цветов; те сияли и переливались, исходясь свечением. Словно маленькие костерки горели внутри каждого лепестка. — Хочешь примерить, Дилектус?
Тот молча принял подарок и водрузил его на голову. У него, как и у Конкордии, были вьющиеся золотые волосы, непослушные, но очень мягкие, как шелк. Богиня залюбовалась им, глядя на собственное детище, как маленькая девочка — на желанную игрушку. Такая хрупкая и такая могущественная, она притягивала, манила, гипнотизировала…
Конкордия ринулась вперед и поцеловала его прямо в губы. Это было неожиданное ощущение; странная волна тяжелого возбуждения захлестнула Дилектуса с головой. Мягкие руки, нежные губы, эта непосредственная юность вкупе с золотыми локонами, что прямо сейчас падали на глаза и приоткрытые от страсти губы… Первая из Демиургов — пока что единственная в своем роде — отстранилась и теперь тяжело дышала, довольная своей выходкой.
— А знаешь что? — сказала она наконец, и в ее голосе Дилектусу почудились какие-то странные, неведомые доселе нотки. — Я не жалею, что оставила тебя.
«Оставила?..»
— Твои братья и сестры мне разонравились. Они были несовершенны. Некоторые из них со временем стали казаться мне даже уродливыми. Теперь им хорошо, как я и говорила.
— Ч…что?
— Я растворила их души в хаосе, вот что! Теперь они снова обратились в безымянную массу, в глину, из которой я сотворю новых существ! — Конкордия радостно захлопала в ладоши и посмотрела на Дилектуса сияющими от возбуждения глазами. — Но ты не такой, как они. Ты красивый. Ты похож на меня. У тебя очень живая душа, полная треволнений и радости. Так давай же останемся еще ненадолго на этом поле?
— Еще ненадолго?
— Угу! — Конкордия затрясла кудрявой золотой головкой. — Ты восхитителен, первое и любимое мое детище. Мы оба совершенны, так почему бы нам просто не породить еще одно совершенство естественным путем?
«…а потом она создала второе поколение, и оно снова ей не приглянулось. Уродливые, несовершенные, слишком привязанные к ней создания, которые требовали доработки, но в итоге очутились заперты и брошены собственной создательницей».
Дилектус серьезно посмотрел на себя в зеркало. С тех незапамятных времен он совершенно не изменился: все тот же прекрасный юноша с золотыми кудрями, молочной кожей и невинным взглядом, что теперь казался стеклянным, как у куклы. Впрочем, кого он пытался обмануть? Это ведь и были кукольные глаза.
Несомненно, Дилектус был бы слепцом, родись он человеком, однако старые детища Конкордии были куда менее зависимы от органов чувств — те были скорее иллюзией, оболочкой, в то время как реальное значение имело хорошо развитое астральное тело, управляющее физическим. Конкордия исправила это у своих новых детищ, сделав их души крепко привязанными к телам, а потому — куда более слабыми и подверженными болезням.
«Теперь я понимаю, почему ты уничтожила нас всех, красавица. Ты боялась, что мы слишком сильны, слишком могущественны, чтобы быть выгодными пешками в твоей неведомой доселе игре».
Дилектус поправил фибулу в форме златоволосого человеческого черепа на своей сюркотте — все-таки, он был лидером Воинов Истины и просто не мог выглядеть неухоженно. К тому же, там, за пределами комнаты, его уже ждали гости. Священная Ночь была на носу, все приготовления — завершены. Оставалось только осмелиться выйти из тени и открыто бросить вызов той, что так бессердечно вычеркнула его из истории, словно нечто бесполезное и не заслуживающее никакого внимания.