— Но какое я имею к этому отношение?
— Бывают и другие случаи — например, такие, когда хозяина фамильяр не устраивает, а тот, следуя природным инстинктам, по-прежнему рвется служить своему призывателю. Не желает отпускать. Тогда и возникают Пятна Отречения: чародей отказывается от своего волшебного слуги, а тот остается ему верен и не желает расставаться. Печать на их животах остается, но темная и уродливая. Как клеймо в напоминание о разрыве и разбитом сердце.
— Но я повторяю Вам: оно у меня с рождения.
— В таком случае, у Вас каким-то образом был фамильяр с неосознанного возраста, которого Вы впоследствии отвергли. Или Вам помогли это сделать несведущие взрослые. Я не знаю, — преподавательница вздохнула. — Ритуал Отречения может провести только крайне одаренный чародей. Учитывая, что Вы родом из глубинки, в Вашем окружении вряд ли мог найтись такой.
— И что же мне теперь делать?
Шиа-Мир развела руками.
— Только одно: попытаться найти своего фамильяра, как-то связаться с ним, а затем согласиться принять несчастного обратно. Думаю, у тебя получится сделать это уже после первых пар по чакральной магии. Раз уж твой слуга жаждет воссоединения, то сам будет непрестанно тебя искать. Если желаешь, я расскажу об этом уникальном случае дайре Кунктии, и она…
— Нет-нет-нет! — отчаянно замахав руками, воскликнула Пуэлла. — Не надо… ее тревожить! Моя проблема слишком мелкая и жалкая, чтобы отвлекать ректора.
Шиа-Мир, улыбнувшись, кивнула:
— Пожалуй. Что ж, в таком случае, не стану более задерживать, моя дорогая девочка. Надеюсь, что хоть немного сумела тебе помочь.
Пуэлла кивнула и направилась к лестнице. На сердце у нее было тяжело.
— Спасибо Вам огромное, дайра Шиа-Мир, и добрых снов.
— Добрых снов, Пуэлла! Пусть Демиурги пошлют тебе сладкий покой перед пробуждением.
Глава четвертая, в которой Пуэлла узнает историю Боны.
Картинка дрожала, мелькала и искажалась перед ее глазами — теперь, когда Пуэлла знала, что Корвусу доставляет страшные мучения даже отправленный в ее разум мыслеобраз, вглядываться в нее становилось сложнее из-за переполнявшей сердце боли. Девушка была почти уверена, что плачет сейчас, лежа в своей постели; тяжелое ощущение одиночества и множащихся загадок сильно давило на плечи, и все, что Пуэлла хотела бы сейчас — это проснуться дома, почувствовать аромат булочек дайры Венио и заварить травяной чай, дожидаясь Амику на кухне.
«Интересно, как она там… я ведь так и не спросила о парнишке из кафе. Пошел ли у них тогда разговор? Приглянулись ли они друг другу?»
Девушка попыталась сконцентрироваться на дергающемся изображении, что заставляло голову разрываться от боли, и направила все свое внимание на мелькающие краски. Кажется, это была какая-то надпись, вышитая золотистыми буквами над полукруглым окном. У окна стоял стол, а за ним сидела фигура — вроде бы, женская, очень худая и хрупкая, как тростинка. Рядом со столом расположился высокий стеллаж, заполненный не то статуэтками, не то шкатулками — из-за ужасной нечеткости изображения было не рассмотреть. Пуэлла попыталась приблизиться к стеллажу, но ничего не вышло. Все задергалось, замелькало и исчезло в дымке надвигающегося утра.
«Как же неприятно! Я будто высыпала себе в глаза несколько порций песка».
Она села на постели и несколько секунд просто сидела, обхватив голову руками. Затем посмотрела на своих соседей: фамильяр-лис спал на верхней полке, девушка с черным каре — на нижней. Пока их общая ванная комната была незанята, Пуэлла решила воспользоваться уникальной возможностью и переодеться в новенький комплект университетской формы без лишней спешки и неловкости. От голода у нее сводило желудок, призрачное чувство стыда усилилось, когда девушка освежила в памяти вчерашние события: судя по всему, она была единственной среди первокурсников, у кого не было фамильяра. Одиночка в мире, где у каждого есть гармоничная пара.
«Впрочем, нет — фамильяр-то у меня есть. Проблема в том, что он находится в тюрьме где-то в библиотеке, и вытащить его оттуда будет проблематично».
Девушка заперлась в ванной изнутри и с наслаждением включила кран. Прикосновение теплой воды к коже было восхитительно нежным, и Пуэлла, устроившись поудобнее, облокотилась о стену, наслаждаясь минутами тишины и комфорта. Иллюзорный рассвет еще только вступал в свои права, сгоняя с небес крошки золотистых звезд, и у Пуэллы наконец-то появилась возможность побыть наедине со своими мыслями, собраться с силами. Подумать о том, что делать дальше.