— Но не ты.
— Мне просто не оставили возможности, — тётя немного помолчала. — Ну что, ты всё ещё хочешь начать обучение?
— Я бы с радостью сбежала, — призналась тихо, чтобы отец не слышал, — но мне тоже не оставили возможности.
Тётя кинула на меня странный взгляд, но не успела я спросить о его значении, как была прижата к выдающейся груди, а потом выставлена за дверь. Очнулась я, только услышав скрежет ключа за спиной, который скоро сменился приглушёнными всхлипами.
— Что она тебе говорила? — тут же подскочил ко мне отец, обеспокоенно заглядывая в глаза. Я в ответ беспечно махнула рукой:
— Да так, о радостях шпионской жизни рассказывала, — улыбнулась и подхватила отца под руку, не давая тому возможности раскрыть рта, — теперь давай-ка вернёмся в университет. Ещё немного, и мне придётся ночевать возле входа в общежитие.
Конечно, я лгала. Спать на крыльце? Да я лучше зайду в постоянно открытое преподавательское общежитие и поскребусь в дверь магистра Тримала. Вряд ли он откажет продрогшей юной девушке в ночлеге.
Я задумчиво скосила глаза в сторону шагающего рядом саламандра. Может, и впрямь ещё погулять? Идея провести ночь в комнате профессора казалась такой заманчивой… Но я быстро отмела её, понимая, что это пытка в чистом виде. Достаточно того, что мне уже месяц снится профессор. Думаю, только слепой не заметил моих голодных взглядов, обращённых на ведьмака, не стоит давать новый повод для сплетен. И для собственных слёз.
— Слушай, пап, — осторожно позвала я, а когда Ящер обернулся, спросила, — почему ты никогда не говорил о Дженне?
Отец опустил голову, закрыл глаза, вздохнул. Я знала, что вопрос ему не понравится, но не могла не задавать его. Для того чтобы скрывать меня от моей же семьи, нужна веская причина, и я имела право её знать.
— После смерти твоей матери, — отец болезненно поморщился, помолчал какое-то время, — я не мог смотреть в глаза её семье. Особенно Дженне, ведь они с Тимьяной близнецы. Слишком больно было видеть лицо своей возлюбленной даже несколько раз в год, на семейных праздниках. Я оборвал все связи, решив воспитывать тебя самостоятельно. Твоя бабушка помогала мне, не поддерживала моё желание избегать встречи с родом Римо, но не вмешивалась, — папа вновь замолчал, а после добавил тихо: — Прости за это.
Я в ответ сжала его ладонь в знак поддержки, и улыбнулась в ответ на благодарный взгляд. Мне не нравилась изоляция от семьи, но осуждать отца я не желала. Боль от потери близкого человека часто толкает на странные поступки, я это прекрасно понимала, и не считала себя вправе осуждать отца.
Как ни ускоряли мы с отцом шаг, всё равно я не успела до закрытия дверей. Несколько минут мои кулаки бились о деревянную поверхность, но с той стороны не раздалось ни звука. Будто на зло, скоро заморосил дождик, быстро сменившийся ливнем. Я к этому времени отбила о дверь не только кулаки, но и пятки, а запас матерных слов иссяк.
— Что же мне делать? — прижалась я лбом к прохладному дереву. Догонять отца и идти вместе с ним в гостиницу было уже бессмысленно — саламандр повернул в обратную от университетских ворот сторону, едва я скрылась из виду.
— Римо? — раздался позади до боли знакомый голос. Вот только его сейчас не хватало! — Вам что, больше некуда пойти?
Я медленно повернулась и встретилась взглядом с тёплыми карими глазами.
— Здравствуйте, магистр Тримал. Да, некуда.
«Пожалуйста, не зови к себе. Не зови, не зови, не зови…» — мгновенно взмолился разум.
«Зови» — коротко бухнуло в груди сердце, пока либидо пыталось сбежать. Да, мы оба прекрасно знали, что профессор нам не светит, хотя и очень хочется.
— Ты посмотри-ка, совсем замёрзла! — вдруг перешёл на «ты» магистр. — Идём скорее, сегодня переночуешь у меня.
И всё. Такая простая фраза, а моя жизнь разрушена. Хотелось сбежать на край света, лишь бы сохранить остатки самообладания, но я шла за профессором, словно верный пёс, и не слышала ничего, кроме биения собственного сердца.
— Иди сразу в ванную, набери воду, а я пока найду тебе полотенца и одежду, — не глядя на меня, бросил магистр, как только мы переступили порог чистой, уютной, но совершенно безликой комнаты. Создавалось впечатление, будто в ней никто не жил: не было ни памятных магических снимков, ни книг на полках, ни бумаг на рабочем столе. Только чёрная профессорская мантия, аккуратно висящая на дверце шкафа.