- Я размышляла над правильностью написания, госпожа Тьирра.
- Над правильностью написания какого именно слова, адептка? - Умолкни засверлила мой нос торжествующим взглядом. Уже, очевидно, прикидывая, как я буду славно драить колбы после занятий на кафедре тайного сыска и шпионства.
Однако же не успела мадам Тьирра сообщить мне об этих радужных перспективах, как в аудитории заунывно взвыла сирена общего сбора.
- Явился - дружно вздохнула аудитория, не тая совершенно отсутствия энтузиазма по этому поводу.
Мадам даже не стала делать замечаний и грозить всем визгливо штрафными работами - до того солидарна была с этим вздохом тоскливым. Про меня даже позабыла.
Не толпясь, и без воплей радости, мы обреченно поплелись к дверям, мрачностью хода напоминая какой-то тюремный выгул общий.
В зале церемоний главного корпуса на удивление быстро стало яблоку негде упасть. И вздохнуть полной грудью затруднительно - это тоже стало очень быстро.
Мне оттоптали ноги мгновенно, стоило только в двери протиснуться.
Ругаясь тихонько под нос, я попыталась было втиснуться еще дальше, чтоб следующие втискивающиеся не тыкали в меня локтями - но не тут-то было.
Борясь с безумием толпы, я боднула ближайшую спину. Спина ответила мне молчанием и равнодушием.
- Монгрен - прошипели мне в мо собственную спину - уснула, а?!
И в мгновение ока ноги мои оторвались от твердой земли, и меня потянуло неумолимо вперед, словно в воронку живого водоворота.
Сопения и возмущения проплывали мимо моих ушей, как шум воды, очень натурально получилось лавировать.
Права, существовала вероятность, что могут и удушить так, поэтому я задергалась изо всех своих невеликих, в общем-то, сил.
- Монгрен, я тебя сейчас укушу - сообщил мне плотоядно вездесущий Венлей, оказываясь тут же, у моего правого уха где-то, в которое он так жарко и предупредил о вредительстве вероятном.
- Пойди ты к демонам - пропыхтела я, танцевально дрыгая плечами, и пытаясь вытоптать себе таким образом место по солнцем.
- Вон, давай пробиваться к выходу боковому, туда народ не ломится, хоть подышать можно будет, пока слушаем ректора нового - продолжил горячо дышать мне в шею Венлей.
Я туманно помычала что-то в знак согласия. У бокового выхода и в самом деле был какой-то крохотный благословенный просвет, и адепты не тряслись там бурчащим и возмущенным холодцом, едва ли не на головах друг у друга стоя.
Венлей забодал меня в спину яростно, как и положено оборотню молодому, с силами, но не чрезмерно. Я гребла руками, как могла, шевеля где-то там внизу ногами, по виду которых начала уже скучать, они же мне родные, как-никак.
Совместными усилиями мы с оборотнем догребли-таки до оазиса мира около бокового выхода.
И вот тут сразу же почти стало ясно, с чего это там было так свободно.
Боковые двери с мрачным и одновременно каким-то всеобщим брезгливым видом подпирали наши маги шестого курса. Выпускники, с магическим даром, преотвратная комбинация.
Я прокляла мысленно Венлея, и его идеи гениальные. Но было это уже несколько запоздало, потому что Эльмар Роррей, староста шестого курса, и редкостная гадина заодно, уставился тут же ну вот прямо на меня.
По причинам, мне никогда не озвучиваемым, Роррей питал по отношении ко мне особенное отвращение. Разумеется, я уже давно отвечала ему пылкой взаимность, но я - то не была магом, полукровкой демона Хаоса, и здоровенной верстой с никудышними манерами? Не была. А вот Роррей - тот очень даже был. Так что ему моя ненависть - что гусю вода, а вот я его неприятие моей персоны ощущала всегда очень явственно. По причинам вполне понятным, если вспомнить его габариты и навыки практической магии.
Губы его закривились выразительно, и я сразу поняла, и аже словно расслышала, как он цеит раскатисто "Монгррррррреееееен". В общем гудении адептском этого, разумеется, разобрать было некак, но за три года обучения в этих стенах, и с этим нелюдем, я уже распрекрасно читала по губам, и в особенности - по его.
Отступать было некуда, физически невозможно, и даже, пожалуй, опасно для здоровья. Но и оставаться на месте - чревато, Роррей смотрел на меня заворожено, словно голодный удав, и я даже прикинуть мысленно боялась, какие очередные гадости он сейчас мечтательно измышляет.
Пригнувшись на всякий случай, начала прорываться в отчаянии к спасительному выходу. Подумаешь, выплюнет меня в коридор, обойду - и снова через парадный протиснусь. Ну, не увижу я сразу, как выглядит наш ректор новый, подумаешь. Все равно ж рано или поздно повстречаемся. Куда отсюда деться? Никуда.
С этими ободряющими мыслями я едва ли не поползла до бокового выхода, панически осязая взоры Роррея с тылов. Колдовать на общих сборах строго запрещено, так что хоть тут особа моя была покамест для него неприкосновенна. Извернувшись кое-как оглянуться на Эльмаровску физиономии, я улыбнулась ему ласково, как могла, и пихнула кулаком какую-то белокурую дылду, у самых верей. Та ответила мне возмущением праведным, и пихнула меня в ответ с азартом, от чего я, расслабив конечности и мысли, пробкой вылетела в приоткрытые удачно двери, и брякнулась на коридорный пол.
И уткнулась в чьи-то сапоги, явственно дорогие, даже с такого ракурса и положения, невыгодного для оценки.
Сапоги переступили на месте, чуть отодвигаясь вежливо от моего носа.
- Сударыня, вам плохо? - без особенных эмоций и цветов вопросили сверху, и сразу же вслед за вопросом этим вежливым, меня аккуратно взяли под руки, и поняли на ноги.
Я глупо поморгала, поднимаясь испуганно глазами по несколько чрезмерно длинным для человека ногам, споткнувшись об удивительно лаконичный камзол, больше смахивающий на куртку, и уперевшись, наконец, куда-то в район груди этого любезного господин взглядом.
- Сударыня? - уже с легким оттенком вопроса повторил он откуда-то сверху.
Сударыней меня никогда не называли. Ни в жизнь, клянусь. Поэтому я даже несколько оробела от этого обращения, замешкавшись с вразумительным ответом.
Но, если в коридорах нашего славного заведения, ты шлепнулся на пол, а тебя подняли аккуратно, и не залепили хорошего подзатыльника в воспитательных целях - как минимум, вежливо будет ответить на вопрос, коль он был задан.
И я подняла глаза, собираясь примерно заверить в своем отличном самочувствии.
Крепкий, чуть тяжеловатый подбородок, сизый от проступившей щетины, рот очень мужской, как и хищный немного нос....разноцветные глаза, и удивительный для мужчины разлет бровей. И под тем глазом, что зеленый, родинка.
А в следующее мгновение в голове моей что-то слепяще, оглушительно завизжало - и лопнуло. Я покачнулась, заваливаясь прямо на него, словно у меня сломались сей час же колени, и успела лишь понять, что он точно, всенепременно оборотень, иначе и быть не может.
Лазарет наш определяется очень легко, даже если ты лежишь с закрытыми глазами и в полной тишине.
По запаху.
Все эти лекарства, припарки, травяные экстракты, в невиданном количестве тут всюду стоящие и налитые, врываются в твой нос какофонией запахов, как племя беглых орков в спящую мирно деревню, с улюлюканьем и факелами.
Так уж повелось, что специфика обучения местного, обязывала наших медиков быть готовыми к чему угодно - и в любую секунду. И найти на тутошних полках можно было чего угодно, для врачевания едва ли не предсмертных состояний. Лекарства на разнообразный вкус, и тяжесть хвори.
Я, сморщив нос, попыталась было дышать через рот - но не успела спасти положение, и чихнула оглушительно. И раскрыла глаза, уставившись в белый-белый потолок.
Известная практика: если в лазарете молча лежать и таращиться в никуда, в очень скором времени над головой твоей зависнет суровая лекарица, и начнет изводить тебя неуместными и смущающими вопросами. Не крутит ли живот, нет ли желания избавить свой желудок от завтрака? Родители не сумасшедшие ли? Не беременна ли ты, часом, или, может, наведывалась на кафедру мадам Тьирры под покровом ночи, и чего там опробовала с полки "для видений живых и красочных"? Прищелкивая перед глазами пальцами крайне раздражающе.