Это же надо так страстно и пытливо желать господина ректора на чистую воду вывести!
Я попыталась что-то сказать ему - но только невнятно что-то промычала, вцепившись в его руки, где попало, а он наваливался на меня сильнее, наклоняя ниже, и в таком положении, упираясь лопатками в край стола, свисать было неудобно - но на это было как-то в высшей степени наплевать лично мне сейчас.
Как...эмммм....убедительно.
Проявляя невиданные чудеса ловкости, Роррей чуть изменил положение, я ощутила смутно под спиной его руку, он меня поддержал и одновременно сильнее к себе прижал.
Его сердце застучало мне в грудь тяжело и часто, гул в голове моей усилился во стократ, а кожа его начала наливаться кипучим огнем.
Я слабо мотнула головой - но ото рта его оторваться не смогла.
Батюшки, да я неделю назад ни о чем таком толком и не знала! Кроме как туманных намеков Анри, сопровождающихся всегда не менее туманными и порой пугающими гримасами.
Роррей очень явственно застонал, ни с чем спутать нельзя было, и во всем этом, с позволения сказать, наглядном эксперименте, появилась какая-то поспешная лихорадочность. Причем мне она тоже передалась - заразно, точно. Я завозила как-то судорожно и беспомощно ладонями по его плечам, выронив платок, который мне положено было крепко держать, у меня непроизвольно дернулись ноги, Эльмар, дыша, как загнанный скакун, опять непонятно поменял положение, куснул меня за губу неожиданно, и необъяснимо, но отчего-то очень ясно мне сказал:
- Все, Монгрен.
Я кивнула, ничего не соображая толком, и то ли соглашаясь, то ли подтверждая, что точно все, он наклонился ко мне опять...
В дверь заколотили так, словно собирались ее выносить.
- Проверка комендантская!! Монгрен, Велиорская, открыть двери!
Эльмар зашипел, прижимая меня к себе с силой, закрыл глаза - и резко вскочил, ссадив меня немыслимо на табурет, одним рывком поднял с пола злосчастный платок. Попятился к постели, где лежали его мокрые еще вещи - и сгреб их, не глядя, в охапку.
Я, утратив на время возможность ориентироваться в пространстве, задышала сквозь приоткрытый рот, и прижала руку к горлу.
Эльмар развернулся к окну, глянул на меня через плечо, и всегда зеленые глаза старосты шестого курса показались мне сейчас почти жуткими в своей чуть ли не черноте.
- Увидимся, Монгрен - хрипло прошептал он, и в мгновение ока вспрыгнул на подоконник. Стукнули створки слабо.
- Монгрен, Велиорская! - зычно заорали вновь, и я обалдело уставилась на сотрясающуюся дверь. Сонно, на дрожащих все еще ногах встала - и поплелась открывать.
За дверями обнаружился ночной комендант, господин Фиркль, с видом зверским, как и всегда, и красными от усилий щеками.
- Оглохла,Монгрен?? - без всяких церемоний почтенный орк отодвинул меня в сторону, и с подозрением осмотрел комнату. Я посмотрела послушно вместе с ним, и на пустом подоконнике не обнаружила и следа Эльмара Роррея.
- Где Велиорская? - сурово спросил, смерив меня угрожающе взором.
- В купальне - слабо прошептала я.
- Ты спала, что ли? - буркнул комендант - Ладно, спи дальше. Ректорская проверка, по распоряжению. Отмечу, что вы без нарушений. Велиорской своей передай, что купальня и в женском общежитии есть, ясно? Если я, конечно, раньше тебя ей это не скажу. Сейчас ректор с проверкой в мужское пойдет - я кивнула, как болванчик деревянный, продолжая слышать голос Роррея в голове, с этим его: 'Все, Монгрен'.
Госпоин Фиркль еще раз на меня грозно глянул, что-то буркнул про 'осоловелые глазюки', и велел запереть за ним дверь.
Мигнув глазюками, я заперлась, добрела до постели - и упала на нее, не переодеваясь, не убрав чашек со стола, не расчесавшись, и не умывшись на ночь.
Сил не было даже на то, чтоб натянуть на себя простыню.
Я прижалась горящим лицом к прохладной подушке. И упала с тяжелый сон почти мгновенно.
Эльмар закрыл глаза, сидя прямо на выстланном тонкими каменными пластинами полу мужской купальни.
Обход в мужском блоке шел полным ходом. То тут, то там из комнат спешно и оперативно выносили какие-то баулы самодельные, бренчящие стеклом очень красноречиво, то, воровато оглядываясь, выводили всяческими хитрыми путями наспех одетых обитательниц женского блока, которым в мужском, в столь поздний час, находиться не положено было.
В Трех Виселицах не было поборников морали в чрезмерно строгих ипостасях. Не потому, что тут желали устроить рассадник порока Империи, коль уж адепты и так были не без греха, нет.
Просто все, и даже сам Король, прекрасно знали - жизнь очень многих выпускников Университета оборвется очень рано. Некоторые не проживут и года, едва только выйдут со столь трудно заработанным дипломом из этих ворот. Смертники Империи, черновой материал, приготовленный для исполнения той работы, на которую жаль отправить верных воинов, проверенных помощников, и успешных шпионов и дипломатов.
Самые изворотливые, отработав положенный год, вновь станут своими для мира, имперцами и всемирцами. И вновь смогут сами для себя выбирать, как им жить дальше.
Но таких в результате оказывается не так уж и много.
Разумеется, титулованные выпускники Университета, осознавшие свои ошибки и проступки, по умолчанию получат государственную поддержку и теплые места на работе весьма непыльной. Сам Эльмар, по окончанию Виселиц, заранее определен в помощники имперского придворного мага, что считается невероятной удачей. Порой Эльмару казалось, что даже как-то уж чрезмерной, но сейчас не о том речь.
Вот такие безродные сироты, без роду, без племени, и уж явно без титулов-наследств, как, например, Ива Монгрен - те будут выцарапывать свое место под солнцем до последней капли крови и вздоха.
В общем, никто в Виселицах не мешал юным подопечным познать жизнь во всех ее прекрасных проявлениях - ибо у многих это недолгое обучение в Университете, возможно, и есть вся оставшаяся жизнь.
Но проверка в общежитии - это проверка, извольте соблюдать видимость приличий, господа адепты.
Роррей стиснул зубы и сильнее прижал голову к стене, вспоминая, как она ахнула, и ее руки на себе, и как пахла ее кожа под его ртом, как она согласилась, согласилась по доброй воле!
Но тут, разумеется, господин ректор изволил оперативно вмешаться, послав со срочной внеплановой проверкой сразу троих ночных комендантов по каждому общежитию, одним рейдом, чтоб уж точно успеть. И как только успел так срочно? Услышал их, услышал, как она почти ему отдалась, о да, именно так, она ему отдалась! Почти. И господин Сантаррий мгновенно отреагировал, пусть даже и не лично - но вломился к ним.
Что за этим стоит? Ревность? Или непременное требование ритуала? Потому что есть ведь немало ритуалов, требующих всенепременно невинности. Особенно черных, запрещенных и жертвенных.
Для кого, или для чего, господин Лем Клемор бережет так по- отечески строго его маленькую Монгрен?
По сути, конечно, разузнать это необходимо, но в любом случае, как бы ни было... Эльмар, конечно, не опытный маг-менталист, и не ректор Университета. Но и у него есть немало, чтоб защитить ее. Если понадобиться - от всего мира.
Но с такими вот никуда не ведущими поцелуями нужно завязывать. Эдак и свихнуться можно. Роррей тихонько, сквозь зубы, мученически простонал, и постучал затылком в стену.
Что-то загромыхало и покатилось по полу в коридоре, и кто-то принялся там же шепотом виртуозно ругаться, поминая всех родственников всего преподавательского и воспитательного состава с их ночными визитами. Зычно проорали что-то про открытие срочное дверей, потом кто-то постучал невежливо - и опять что-то стеклянно упало и покатилось поблизости.
У нее такой...рот.
Эльмар распахнул глаза, и чуть не ущипнул себя зло за щеку. Двадцать четыре года стукнет, а размечтался тут, как какой-то озабоченный подросток!
В купальню вкрадчиво постучали.
- Есть кто?
- Занято - буркнул Эльмар, поднимаясь с полу, и стягивая какое-то ближайшее полотенце с протянутой через всю купальню веревки. Повесил себе его на плечи, намочил лицо и слегка - волосы, и протопал нарочито громко к выходу.