- Роррей, проверь уровень отторжения и тип заглушки - буднично велел он, глянув на меня еще раз.
Мне больше всего в мире захотелось спрыгнуть с кушетки тотчас же, и завопить истерически, мотая головой, руками, и ногами. Лучше пусть в голове гудит, милостивые боги, а пусть даже псалмы поют - но только не Роррей.
Ректор, поглядев прямо на меня, словно собрался что-то сказать - но тут же передумал, и вернулся к прерванной беседе.
А Роррей, с выражением лица чрезвычайно странным, шагнул ко мне настолько близко, что, будь у меня шерсть - сейчас бы она непременно встала дыбом.
- Успокойся, Монгрен - отнюдь не успокаивающе прошипел Эльмар, и руки прямо к вороту моему протянул, прямо к вороту форменной туники.
Я округлила было глаза и рот, собираясь все-таки вопить, как он, сцепив зверски зубы, резко наклонился - и уперся лбом мне в лоб. И в глаза уставился.
Горячая рука легла мне аккурат по ключицы, согревая кожу непривычно.
Мигнул, задев ресницами мои, и задержал зачем-то дыхание.
Я поспешно закрыла глаза.
Что, в сущности, я знала о Роррее?
Проживала в Империи одна прелестная дама. Мадам Еванжелина Роррей, урожденная Анжу. Нраву и манер очаровательных, мать семейства, жена, и верная фрейлина имперской Королевы. И все в мадам Роррей было отменно и превосходно, если только не помнить, что в роду этой достойной женщины были мавки.
Кровь речных дев, бурля в жилах мадам Роррей, вынудила лорда Роррея, ее весьма и весьма терпеливого в своем смирении и покорности судьбе мужа, пройти через многое. Не имела мадам сил, что, в общем-то, совершенно неудивительно, совладать с собственной природой. И потому в семействе этом благородном было восемь детей, из которых, гм, только один всего лишь, как говорит молва, был исконно урожденный Роррей. Имел все фамильные черты лордовы, характер и склонности.
И вовсе не он сейчас елозил рукой где-то у меня за воротом.
Высокий, пронзительно зеленоглазый и черноволосый, Роррей, не будь он таким мерзким типом, вполне мог бы претендовать на роль героя моих девичьих грез. Признаться откровенно, едва только попав в Университет и увидев его впервые, я была, в силу нежности лет, до того ошеломлена, что, помнится, растянулась в коридоре, не узрев вовремя какую-то дверь, ослепленная его ликом.
Никто и никогда не скрывал, что частичная принадлежность Роррея к демонам Хаоса по кровному батюшке, что лордом Рорреем отнюдь не был - это не есть секрет совершенно, ни для кого. Слишком красноречива была Эльмарова внешность, слишком кипучая, горящая магия выплескивалась в нем через край.
На курсе магов вообще было очень мало личностей происхождения неблагородного, но даже среди этого сборища голубых кровей Роррей считался самородком, сияя и своими недюжинными способностями, и демонической статью.
Сложись его судьба самую малость иначе - Роррей всенепременно заблистал бы и при дворе, рядом со своими сиятельными матушкой и названным отцом, никогда не позволявшим прилюдно в его отцовстве сомневаться. Однако же в один прекрасный день, ставший впоследствии не столь уж прекрасный лично для Роррея, кровь родного родителя явила миру свой непростой характер. И, услышав случайно от некого праздного господина в чинах, посетившего их гостеприимный дом, нелицеприятные намеки на образ жизни и огрехи поведения его матери, Роррей, впав впервые в жизни в боевой транс демонов Хаоса, оторвал шутя господину руку. Насовсем оторвал, окончательно.
Море крови, оторванная голыми руками чиновья конечность, и способность к боевому трансу водворили обожаемого мальчика мадам Роррей в стены нашего заведения в сроки самые краткие, по знакомству, так сказать. С целью замять скандал, предоставить полудемону пресловутый второй шанс, и вероятность в один прекрасный день вернуться в ряды приличных членов общества, никому рук не отрывающих.
Где он и изводил меня непрестанно, вот уже три года.
- Меморити, отслоение незначительное - пробубнел отчего-то слишком уж мрачно Эльмир, и потряс зачем-то рукой, отняв, наконец, конечность от моей кожи.
- Незначительное - это какое? - преувеличенно закруглил серые глаза магистр, и перед носом Роррея оказалась его длань со сведенными в щепоть двумя пальцами - Вот на столечко? Или больше?
Я пожевала губу, но не удержалась - фыркнула.
Роррей покорно вздохнул, скосив на меня глаза страшно, и заученно проговорил:
- Отслоение ментальной заглушки является незначительным в той степени, которая позволяет ментальной конструкции выполнять свои функции изначальные. Но при этом объект - это я, видать, объект - может быть повержен воздействию визуальных помех. Или, как вариант, звуковых галлюцинаций.
Все тут же уставились на меня.
- Визуальных помех? - осторожно испросила я - это, к примеру, если я вдруг у кого-нибудь внезапно увижу рога средь бела дня?
- Смотря по тому - у кого именно увидишь - мирно ответил лорд Флинмейрер, а Роррей запылал почему-то ушами - на рога я бы особенно не полагался в самодиагностировании визуальных помех, всякое бывает.
- Гул в голове все еще слышите, адептка? - сухо вмешался ректор, глядя куда-то мне за плечо.
- Слышу - печально согласилась я, таращась на сапоги всех присутствующих.
Магистр пожал плечами.
- Можно, разумеется, наложить повторно. Но - он веско постучал пальцем по кушетке - не исключено, что объем запираемой памяти в результате изменится. Что-то забудет, что-то вспомнит...
Ректор, не меняясь в лице, кивнул.
- Адептка, шум вам сейчас очень мешает?
В данный конкретный момент мне очень мешали Эльмаровы косые взгляды угрожающие, но говорить это я не сочла уместным.
- Мешает, господин ректор, но не так, как... - я замялась, не зная, как обозначить ту стадию мешания мне шума, когда я брякнулась к ректорским ногам от этих помех.
- Тогда побудьте пока в лазарете, под надзором - он оглядел магов разной степени могущества - этого молодого человека. Наблюдать час, если состояние не измениться - отправьте пока в общежитие. Последующие рекомендации и распоряжения чуть позже.
Молодой человек своим выражением лица никак не показал, что тут же уже придумал, каким пыткам подвергнет болезную адептку, покуда будет за ней надзирать. Но куратор Роррея, прекрасно осведомленный о садистских наклонностях своего отличника, показал ему внушительно кулак украдкой.
Ректор кулак прекрасно рассмотрел.
- Отвечаете за адептку головой - вкрадчиво и очень по-ректорски добавил он, и грозно на меня почему-то взглянул.
Эльмар явил собой зрелище смирения и ответственности, меня лично ничуть не убедившее и не успокоившее.
Пощупав с задумчивым видом мой пульс, магистр Флинмейрер кивнул каким-то своим мыслям, еще раз грозно сощурился на Роррея, и покинул лазарет в сопровождении нашего нового бесстрастного главы.
Мадам Лесли, погремев яростно своей стеклянной утварь, смерила меня оценивающим взором - и скривилась, как обычно.
- Малохольная - поставила свой собственный диагноз, и глянула с прищуром в сторону Эльмара.
- Никак нет, не беременный - серьезно ответил на взоры мадам этот паяц.
- Вытолкаю взашей - мягко ответила мадам, глядя на Эльмара с легкой женской тоской и теплой приязнь.
Роррей улыбнулся обольстительно, и хлопнул черными ресницами.
Я подумала, что вот сейчас-то меня точно уж стошнит. И тихонько фыркнула.
Мадам внимания на меня не обратила, потрепала Роррея по черным кудрям, и задернула занавеску, разделявшую приемную лазарета со смотровой часть.
Умудрившись даже лежа втянуть голову в плечи, я пыталась сообразить, что будет мудрее: глядеть в оба за Рорреевыми маневрами, или закрыть накрепко глаза, уповая на то, что он убоится-таки гнева преподавательского и ректорского? И трогать меня не станет?
- Когда отходит ментальная заглушка, спать тяжело даже ночью, после тяжкого дня трудового - вкрадчиво ответил на мои попытки слиться с кушеткой Эльмар. И пошел поближе, от чего меня явственно продрал мороз по коже.