Шлёпнувшись на это ложе, я была озарена вполне трезвой мыслью.
- Эльмар - в полумраке этом он выглядел даже немного устрашающе - Мы не можем, ты же...
- О, мы не можем? А почему? - прошипел он сквозь стиснутые зубы, и прямо у меня на глазах потянул эту самую завязку, что болталась на поясе его эээээ....штанов.
- Да ты чуть не умер буквально вот...недавно! - почему-то не очень внятно промямлила я, сама не шибко веря в решительность этого заявления.
Он улыбнулся мне, немножечко безумно. И....содрал с себя тот единственный предмет одежды, что имел место быть! Прямо вот на глазах у меня взял - и содрал их с себя! Оставшись...без всего. Во всей своей животной красе полудемонической.
- Ах, Монгрен - от его голоса меня схватило ознобом, прямо до тряски - Тебе предстоит ещё много узнать о мужчинах. Точнее, о мужчине, потому что других в твоей жизни уже не будет. Неуловимым для моих бестолковых сегодня глаз движением он взобрался на постель. Умирающий в камине огонь прощально присыпал красноватым золотом слабых бликов его кипящую кожу.
- Так вот, любовь моя - прошептал громко, нависая, лишая меня окончательно связности мыслей и самого дыхания - Если ты скажешь "да", то нужно что-то большее, чем "ты же чуть не умер недавно", чтоб меня остановить.
Вот оно. Вот оно, то самое. То, что мне так хотелось ему сказать, только я не знала об этом.
- Да - проговорила я кое-как, потому что даже такое короткое слово порой, как выяснилось, может потребовать от тебя невиданных усилий для внятного произнесения - О, да....
Роррей втянул в себя воздух с хрипом. Прикрыл глаза. Выдохнул судорожно.
И поцеловал меня. Поцеловал. И вновь поцеловал, чуть-чуть плотоядно, а я вновь перестала видеть, и, кажется, слышать тоже - до того гулко зашумела в ушах кровь.
Его тело, все такое жилистое, наполненное настырной, бурлящей силой - оно было всюду, руки, пальцы, губы, я задыхаюсь, и мне так тяжело-хорошо, так невыносимо-тягостно, и так прекрасно, так мучительно-сладко. А он целует, целует, касается всюду, везде, оооооо, губы, язык, пальцы, волосы, кожа, и мы непрестанно движемся друг о друга, о да, сильнее, я не знаю, что это, что будет, но да, скорее, я так хочу, хочу...
- Я хочу, чтоб ты все поняла с первого раза - судорожно выдыхая, он заговорил у самого моего рта, задевая губы шепотом почти осязаемо - Чтобы тебе было только хорошо, Ива...
Мне и так хорошо. Мне хорошо, пожалуйста, продолжай, не нужно ничего объяснять, я хочу, ну пожалуйста....
Он вытянул мне руки вверх, и уложил их на спинку кровати. Поверх уложил собственные пальцы, ухватив меня крепко. И упёрся лбом мне в лоб.
Загнанно дыша, я в необъяснимом, беззастенчивом нетерпении оплела его ногами, стиснула повлажневшими коленями. Он хрипло вдохнул, и....
И двинулся длинно и медленно во мне.
Что-то изнутри словно...лопнуло. И тут же заболело, оглушив меня неуместностью этой боли. Боль эта не была ослепительной, нет. Тупая и холодящая, она заныла скучно, но настырно, и захотелось отпрянуть подальше, чтоб она утихла.
- Шшшшшшш, сейчас, сейчас, Ива....- пробормотал Эльмар бессвязно, и подался назад, напугав меня немножко, потому что мы были так тесно сплетены, что, казалось, мокрая кожа сейчас потянется за ним - и порвётся.
А боль и вправду пропала. Словно он отрезал её своим шершавым шепотом. И я распахнула глаза пошире, потому что....
- А теперь держись - он улыбался, в его голосе, что плыл по моей мокрой коже, шелком струилась эта улыбка, пополам с безумием, а я приоткрыла губы, и вцепилась в заходившие плечи Эльмара Роррея, потому что безумие это пролилось и мне под кожу, вскипев там мгновенно, заразив меня лихорадкой, от которой я утратила разум и себя саму.
Он двинулся, и двинулся, и вновь, и опять, а моё незнакомое тело двигалось с ним вместе, двигалось лихорадочно, и мы стирались друг о друга истаивающей кожей, быстрее, быстрее, и так невыносимо, что хочется сбросить его с себя, но одновременно - держать крепче, и двигаться, двигаться, скорее, да, и что-то натягивается все сильнее и сильнее, закручивает узел во мне все туже и туже. Не понимаю, не хочу понимать, только скорее, да,да,да, сейчас-сейчас-сейчас....
Взмокшие волосы на лбу, то ли мои, то ли его, меня подбрасывает немного вверх, и в судорожных рывках наших намертво сомкнутых тел он целует меня почти жестоко, ну же, да, да,обожаемой, сейчас, да, сейчас, не могу больше, сейчас....
- Сейчас - его приоткрытые губы шепчут, царапая мне голые нервы - Сейчас, о даааааа......
Узел внутри, подрагивающий, пульсирующий в такт движениям его тела в моем, затянулся до судороги - и лопнул с невероятной силой, и я успеваю только выгнуть спину, расцепив руки под стиснутыми пальцами Эльмара, вот-вот-вот, дададададададададададададаодаодаодаааааа!!!!!!!!!!!
Ялюблютебялюблютебялюблютебялюблю......
Вымучено простонав, Роррей застывает на мгновение, размыкает бессильно руки на руках - и падает на меня с высоты локтей, судорожно дыша, и его сердце безостановочно, безумно, почти с гулом, стучит где-то рядом с обезумевшим моим.
Все вертится с бешеной скоростью. Я не слышу. Не вижу. Только дышу хрипло и тяжело, и чувствую его голую кожу, стук сердца, всего его - на мне и во мне.
Сколько времени прошло? Не знаю. Роррей пошевелился слабо, чуть сдвинулся - и оказался где-то сбоку, прижав меня к себе крепко.
- Ч-ч....Что это было? - заплетающимся языком я кое-как выговариваю, хотя не сказать, чтоб это далось мне легко.
- Это был я - Эльмар улыбается в мускусном мраке, сладостно, лениво, и гладит неспешно мою голую спину пальцами - То, что я чувствовал, Ива. Я просто не хотел, чтоб тебе было только больно и недоуменно.
Ошеломлённо втянув воздух, я повозила головой по влажной подушке.
- Ну я не могу сказать, что я на тебя прям в обиде за такое самоуправство - на самом деле, я совершенно точно не в обиде, всеми светлыми богами клянусь.
- Это хорошо - неуловимым в темноте гибким движением он выскальзывает куда-то, и тут же выныривает из темноты надо мной - Я так долго ждал, Монгрен... Поэтому....держись.
- Не спится?
Милорд Лем Клемор Сантаррий, новый ректор Университета Трёх Виселиц, вздрогнул слабо, не оборачиваясь, однако же, на голос.
Вампир, а это был именно он, хмыкнул за спиной оборотня легко.
- Поведать вам о том, что надлежит делать дальше?
Милорд ректор все ж обернулся самую малость к говорившему - ровно в той степени, чтоб хватило скосить на кровопийцу глаза, и тут же их закатить мученически долу.
- Желал бы я знать, что конкретно вам угодно иметь в виду, господин Ниррийский. Однако же даже спрашивать не буду, пожалуй.
Прекрасный сын Немертвой долины вновь насмешливо хмыкнул. И через какой-то полувздох облокотился лениво о широкие перила аккурат рядом с его светлостью. &; - Полноте. Желал бы я сказать, что врете вы убедительно, однако же даже и пытаться не буду - улыбка вампира в пыльном сером свете зарождающегося утра была немного, самую малость...сочувствующей? - Ох уж эти женщины, даже совсем ещё сопливые, доложу я вам, милорд Сантаррий. Ну что с ними поделать?
Упомянутый милорд не изволил никак откомментировать это странное заявление, вид имея самый что ни на есть будничный, невзирая на ранний час.
- Спросите меня. Когда нужен ответ - иногда достаточно просто задать вопрос - голос Александра Ниррийского был словно само искушение. Как и он весь, впрочем - если не помнить о том, что суть всех немертвых есть...не жизнь.
Оборотень поёжился, повернувшись к рыжему наемнику. И сгорбил плечи. Ибо что значит - знать, что у этого создания, вкусившего с кровью мыслей и чувств некой юной адептки, на самом деле можно спросить о том, чего тебе не постичь самому? И не просто спросить. Получить ответ, который может....что?
- Зачем? Чтоб потом, если я вдруг проснусь утром, и пойму, что да, она - та самая, хоть и совсем ещё дитя, мне захотелось удавиться?
Вампирская сардоническая ухмылка выглядела на редкость раздражающей в этот момент. Прямо просила смачной плюхи, чтоб с достоинством испариться с породистого кровопийского лица.