- А от чего именно вам больше захочется удавиться? От знания, что она вас не любит? Или что любит?
Его милость оглядел собеседника с таким красноречивым неприятием, что удивительно было, как тот не воспламенился от этого взгляда прямо вот сей же час.
- На меня так глядят настолько много людей и нелюдей, что я даже стесняюсь вам число их озвучить, дабы не выглядеть нескромным в ваших глазах, милорд Сантаррий - вампиров вообще ничем не пронять, на самом деле, ежели нет только у вас молниеносной сноровки и кола в руках. Или армии безумцев, вооруженных кольями, к примеру.
- Я сам не знаю - пробормотал его милость, внезапно бросив одновременно и попытки просверлить дыру во лбу вампира взглядом, и выглядеть сущим бревном бесчувственным - Я не могу ничего понять. Я же вырастил её практически, но сейчас она ещё совсем ребёнок. Я могу? Или не могу? Мне кажется, у меня сейчас взорвётся голова.
- Не потому ли, что давеча кто-то в гостевых покоях.... - начал было треклятый кровопийца, но у оборотня сделалось такое лицо, что Ниррийский счёл за лучшее не продолжать свои предположения - В общем, я всего лишь хотел поболтать с вами об этом вашем Университете. Что, правда у вас там сплошные висельники?...
Иные слова, до поры, до времени, нужно оставить непроизнесенными. Слова живые, и у них есть сила. Если они пожелают быть сказанными вслух - это непременно произойдёт.
Его Величество, Владыка дроу, не спал.
Просто не получалось уснуть.
Они не сказали друг другу ни единого слова. Было не до слов, а потом.... Потом она уснула, утомленная, а он, мудрый правитель народа тёмных эльфов, достойный сын дома Рассвета, лежал в синем безмолвии этой горько-сладкой ночи, и ждал.
И когда ожидание стало почти тошнотворным в своей вязкой невыносимости - поднялся с постели, и обернул себя в какой-то очередной, довольно вычурный халат, коих в покоях его обнаружилось немало, ежели поискать.
В кабинете Его Величества горел единственный светильник. Ленивый бледный свет танцевал в белокурых волосах сидящего в кресле Кукловода как-то пьяно, словно сам не мог поверить оказанной ему высокой чести.
Монарх дроу внутренне подивился только лишь тому, что очередное явление ему полубожества, его уже даже не изумляет. Не ввергает в трепет, не ужасает, и не сводит с ума. Ничего. Ничего, кроме осознания того, что это - навсегда.
- А почему, скажем, не появляться сразу же в опочивальне моей? - все так же внутренне изумляясь собственному спокойствию, какому-то....усталому, Владыка, не мудрствуя лукаво, просто уселся напротив, в точно такое же кресло, и в который раз подавил в себе настойчивое желание закрыть глаза, чтоб не иметь чести созерцать лик этого существа. Вместо этого лишь сощурился, чуть-чуть.
- Боюсь, стошнит - не менее запросто, и не менее устало, легко ответил Кукловод, не меняя позы и выражения совершенного своего лица - Скажи мне, Владыка, почему вы так воспеваете любовь?
Монарх тёмных эльфов никак не показал, что предмет этой поздней, или, скорее, уже очень ранней, беседы, приводит его в недоумение, или что-то в этом роде. Напротив, казалось, ничего иного сейчас и обсуждать не стоит.
- Моя матушка говорила, что истинная любовь приближает нас к богам. Признаю, теперь я не только понимаю вполне, что же она хотела этим сказать, но и нахожу это даже несколько ироничным.
Иэм поглядел на Владыку с лёгкой, неизъяснимой полуулыбкой. Словно они в самом деле могли так просто сидеть тут, и говорить, о чем угодно - Хранитель всемирского равновесия, и Повелитель Темного народа.
- Ты в самом деле мудрый правитель, Александр Лл'Аэлль. И потому я предложу тебе сделку.
Владыка дроу чуть склонил голову. И улыбнулся печально, обретя в этой печали какое-то холодное величие.
- Я опасаюсь, что любая сделка в данном случае не сулит мне ничего хорошего. Но отказаться не смогу, верно?
Белокурый Хранитель поднялся неспешно. Оглядел бегло стены кабинета, и остановился серебряными глазами на лице собеседника.
- О, вообрази только. Ты сможешь отказаться. Однако же сумеешь ли?
Повелитель ответил Кукловоду столь же немигающим взглядом. И едва заметно кивнул, сложив на груди руки.
Создание светлых и тёмных богов приблизилось к Владыке так близко, что это стало выглядеть вдруг чрезвычайно многозначительно. Особенно, когда Кукловод вдруг прихватил двумя тонкими пальцами прядь волос дроу. И с неким странным выражением лица приподнял её чуть повыше в руке.
- Волосы чистокровного дроу - голос Иэма обрёл ту привычную хищную мелодичность, от которой у Александра несколько гудело в ушах - Перламутр. У вас в волосах есть перламутр. Он даёт этот удивительный тон. И именно его невозможно сохранить и передать при смешении кровей.
Что-то страшное и сильное проснулось где-то под сердцем Владыки. Зевнуло сыто - и потянулось.
- Никогда на троне Владык дроу не сидел полукровка. Даже дитя Темного и светлого эльфов. Только истинные, первородные дроу. Как ты, Владыка. Повелитель, приведший на трон тёмных эльфов иную. Не дроу.
Не так уж и часто случалось в жизни мудрого и сильного правителя дроу так, чтоб ему хотелось закрыть ладонями глаза - и завопить. Завопить от ярости и бессилия, бессилия что-то изменить или остановить насовсем. И сейчас, сейчас - остановить слова Кукловода уже было нельзя. Оставалось лишь внимать.
- Я пообещал ей не использовать твоё тело. И я держу своё слово. Не заимствую его без твоей на то доброй воли, верно?
Нет. Нет. Замолчи. Не произноси. Не выговаривай этого вслух, нет. Не. Произноси. Этого.
- Ты отдашь мне своё тело на одну ночь. После ты не вспомнишь об этом. И никогда не сумеешь вспомнить. А она подарит нам сына. Дитя, которое будет в равной степени твоим - и моим. У него будут волосы истинного дроу. Этот перламутр, который невозможен в союзе смешения кровей. Твой народ уверует, что Повелительница - воплощение божественной воли, подарившая народу дроу истинного наследника, уверует твёрдо, потому что увидит собственными глазами истинное чудо. Никто и никогда не сумеет усомниться в том, что твоё дитя достойно трона твоего народа. Никто не посягнёт на его святое право наследования власти. Но это не все.
Повелитель ощутил озноб. И закрыл глаза, ибо сил держать их открытыми у него уже не было.
- Он будет величайшим из правителей. Ибо в нем будет божественное. Никакая хворь не коснётся его, и смерть над ним будет не властна. В мире не будет никого прекраснее и мудрее, чем это дитя. Она приведёт его в мир легко, и роды не отнимут её ни у одного из нас. А материнство её не будет омрачено страхами и болезнями.
То нечто, что проснулось, то страшное и сильное - оно заворочалось радостно, потрясая уродливой головой. И вгрызлось зубами в самое нутро Повелителя, голодно урча и чавкая.
- Тебе нужно лишь согласиться. Одна ночь, какая только пожелаешь, когда - не имеет значения. Вот и вся сделка, Владыка. Выбирать тебе. Откажешься?
Не умею я прощаться. Наверное, по причине того, что никогда толком не доводилось. А нынче - ещё и не хотелось. Малодушно, нечестно, несправедливо - но все равно не хотелось.
- Я же обещала вас исцелить, Ваша милость - зачем-то мне хотелось тянуть время, глядя в эти странные разноцветные глаза. Сколько же лет я в них гляжу?
По всем возможным расчетам выходило, что почти что всю свою жизнь.
Его милость хмуро оглядел меня, не выказывая горячего желания быть исцелённым почему-то.
- Увольте, мадемуазель Монгрен. Наберитесь-ка сил после встречи с мэтром Лиотанским, мне вовсе не улыбается опять таскать ваш хладный труп на себе, хватило уж. Мне надлежит срочно вернуться к обязанностям своим. Так что время я вам любезно предоставляю. Окрепните - и я только с радостью, без всяких проволочек.
Ленивый ветер слабо шевелил мне волосы. А стоящий неподалёку Александр Ниррийский, отбывающий в срочном порядке по какому-то чрезвычайно срочному личному делу, и попутно составляющий господину ректору компанию в пути, вдруг откровенно мне ухмыльнулся через плечо. И отвернулся как-то подчёркнуто -демонстративно. Словно давая мне шанс сделать что-то, что никто не должен увидеть.