Такой мужик!
Здоровый, широкоплечий, черноглазый, темноволосый. Нос у него оказался такой... выдающийся, морда - ух, ну, и зверская же. И росту, главное, росту превеликого. А уж тело-то, тело до штанов до самых голое и... лысое такое. Такое лысое-прелысое, разве что руки волосатые, а так - ну, весь лысый.
- Здравствуй, Стасенька, - сквозь зубы и при этом пристально наряд мой разглядывая, произнес этот мужик.
И таким он мне вдруг знакомым показался. Только что-то тут было не так.
Я отпустила метлу, и та вдруг исчезла. Странно, но не суть. Села, внимательно глядя на мужика, потом подперла кулаком щеку, продолжая сосредоточенно разглядывать, и честно призналась:
- Слушай, ты какой-то лысый.
Странное дело: этот вдруг как-то напрягся и словно бы даже зарычал.
- Нет, серьезно, - разглядывая лысое тело, продолжила я, - у нормальных мужиков волосы на груди и на животе чуть-чуть, а ты весь лысый какой-то...
Странный мужик привлекательной наружности подошел ближе, наклонился и проникновенно спросил:
- В бордель устроилась?
Вопрос удивил. Очень. Огладив юбку, я протянула:
- Это ф-ф-ф-ф-фо-ор-р-рма, вот!
- Форма, говоришь?
Он присел передо мной на корточки и уставился туда...эээ... откуда ноги растут, и потому я эти ноги быстренько свела вместе, чтобы ему жизнь малиной не...
Ох, малина! И вспомнилось мне вдруг чаепитие с Никодимом и феечка, что малину нафеячила, и этот, зломордушечка который, санкция, на денек выданная, и дух злой, и черт взбешенный, и зубной скрежет, под который засыпала...
- Ой, - протянула я, - зломордушечка теперь убьет!
Странное дело: самым невероятным образом уже почти родной зубной скрежет раздался вновь. И раздавался он из уст этого обалденного мужика. Такого широкоплечего, шикарного, сильного, темноволосого, черноглазого, и нос такой орлиный, и скулы, и подбородок мужественный и...
- Возьми меня, - жарко прошептала я, подаваясь к мужику, - я девственница.
Скрежет прекратился и раздался какой-то хрип, после чего поднявшийся мужик сипло выдавил:
- Раздевайся.
И тут на меня опять что-то нашло, и я выдала:
- Э-э-э?
А еще где-то там, на задворках сознания, звучал чей-то злой голос, перечисляющий: "Сочувствие, Отвага, Глупость, Чрезмерная глупость, Отчаянность, Вожделение, Тупость,
Страсть, Исследовательский инстинкт, Мыслитель, Божественность...". Глаза у мужика сузились, я подалась еще ближе и прошептала:
- Раздеться прямо здесь?
И тут я узрела брюки этого темноглазого, и так узнать захотелось, прямо так сильно, прямо неудержимо...
- Слушай, лысый, - облизнула губы, - а у тебя хвост есть, а? А то прям так хочется узнать, прям сил моих нет!
Застывший передо мной мужик медленно присел на корточки, заглядывая мне в глаза, и хрипло спросил:
- Стасенька, что с тобой?
И тут на меня такой умняк напал, и я задумчиво так протянула:
- Со мной? А со мной, мужик, благодать божья. И одолевает меня мысль: у всех так или я одна столь божественна... Знаешь, наверное, я бог!
- Угу, богиня, - прошипел мужик.- Слыш, богиня, ты что курила, а?!
И так он это спросил, сочувственно и переживательно, что я тут же пожалела несчастного и тихо спросила:
- Плохо тебе, да?
Мужик закрыл глаза. Посидел так с минуту цельную, опосля распахнул очи свои черные, и тут же в помещении так светло-пресветло стало, аки день белый. А этот черноглазый ко мне ближе подался, в глаза заглядывает да словно самому себе и говорит:
- Зрачки не расширены, но взгляд рассредоточен. И смена настроения молниеносная. Какая-то новая дурь, да, Станислава?!
И тут у меня появилась рука. Такая, вполне себе даже волосатая местами рука, которая из воздуха прямо легла на мою грудь и начала ее прощупывать. Я от такой наглости оторопела, а мужик напротив задохнулся бешенством и прорычал:
- Мразь, конечность оторву!
- Ага, - следя за рукой, которая беспардонно мне за корсаж забралась, сказала я, - и оторвешь и в ж... пасть засунешь, вот! Черти на меня плохо влияют...
Тут конечность нашла, что ей надо было, и сжалась.
И последнее, что я видела, как в черных глазах потрясающего мужика вспыхивает такой ярко-ярко красный огонь.
А потом стало очень темно и как-то сразу опять светло, и кто-то знакомым голосом произнес:
- Григорьева, лучше б вы храпели!
И я открыла глаза.
А за окном была ночь. Темная такая, звездная. А тут горели шесть свечей, и я на кровати лежала, а метла рядом, а надо мной склонился черт, и он в руке своей держал мой кулон, который Вреднум подарил.
- Не знаю, кого вы там во сне доставали, - прошипел декан чертового факультета Владлен Азаэрович, - но мне его стало искренне жаль.
И, отпустив кулон, черт развернулся и ушел обратно за стол, за которым чего-то писал. А я села, посмотрела на лежащую рядом метлу, взяла ее, обняла, к себе прижала, сижу, оглядываюсь. И вот, должна заметить - это не спальня.
- А мы где? - осторожно интересуюсь у злого черта.
- Мой кабинет, - хмуро и вообще недружелюбно ответили мне.
- Да? - оглядела место, на котором до этого лежала. - А зачем вам в кабинете кровать?
Очень медленно Владлен Азаэрович поднял голову и очень злым взглядом одарил. Таким злым, что я как-то сходу поняла, зачем темпераментным чертям кровать в кабинете и для каких целей они ее используют и...
- Ой, - стремительно подскакивая, воскликнула потрясенная ведьма. - А вы тут хоть простыни стираные мне постелили или как у чертей - в смысле, одна на всех?!
В руках декана боевого факультета треснуло и сломалось писчее перо.
- Не стираные, - решила я и, поставив метлу рядом, начала методично отряхивать юбку и корсет, и чулки, и даже туфли.
И вот когда я с туфлями закончила и выпрямилась, оказалось, что кто-то злой, волосатый и в бешенстве, стоит рядом. Стоит и смотрит. А потом как прорычит:
- Знаете, Григорьева, моему терпению пришел конец.
- Кстати, вопрос, - я отряхнула и лиф платья заодно, - чего я, собственно, в вашем кабинете посреди ночи делаю?
- Отсыпаетесь! - прошипел декан чертового факультета.
- А меня что, из моей комнаты выселили? - искренне удивилась я.
Резкий вдох, шумный выдох и рык:
- Значит так, Станислава, пока не подпишите мне документ, вы отсюда не выйдите!
Мы с метлой переглянулись. Не то чтобы метла на меня смотрела, но я вот точно на нее глянула, после - на Владлена Азаэровича, ему и сказала:
- Поспорим?
От моей наглости обалдели и черт, и метла, и даже я сама. Первым пришел в себя самый временем проверенный, то есть, Владлен Азаэрович:
- Послушайте, Григорьева, - начал он, надвигаясь на одну перепуганную ведьмочку и не обращая внимания на трусливо спрятавшуюся в шкаф метлу, - шутки в сторону: вы перешли границы!
Сглотнула, сбледнула, спужалась даже. Потом вспомнились слова дядь Никодима про то, что черти мне ничего не сделают, потому что в УВМ это запрещено, и я шагнула навстречу декану чертового факультета и, зажмурившись, чтоб не так страшно было, выдала:
- А драки в университете ни-ни!