— Я написал «Сон птицы» для Рои Викту, она тоже сейчас здесь. Но сегодня я хотел бы исполнить эту мелодию в память о тех людях, которых сейчас нет с нами.
И его скрипка заплакала голосом немой девочки.
Потом снова играл Сонар Ферри, но Олеум Нафта уже не слушал его. Глазами, в которых расплывались буквы, он читал несколько коротких предложений в блокноте, написанных аккуратным, но ещё детским почерком.
Здравствуйте.
Олеум Нафта.
Я видела вас по телевизору.
Где моя мама?
Вы мой отец?
Почему умерла моя мама?
Я попробую.
Последнюю композицию перед антрактом Сонар Ферри исполнил вместе с Байри. Две скрипки рассказывали историю встречи юности и зрелости, ученика и учителя, желания учиться и учить. Их звучание становилось то выше, то ниже, и казалось, словно ученик и учитель меняются местами. Будучи зрелым в одном, учитель оказывался совсем юным в другом, а ученик вдруг открывал в себе способность не только учиться, но и учить.
Старый музыкант и маленький скрипач поклонились, и опустился тяжёлый занавес. Начался антракт. Рои ушла за кулисы к Байри, Рейчел отправилась в буфет, Солуса забрали какие-то знакомые из алгольского посольства.
Ниа есть не хотелось. Она тихо сидела в кресле, разглядывая свою сумочку. Интересно, эти блёстки вручную пришивают или на машинке? Наверное, всё-таки на машинке, если бы вручную, сумочка стоила бы…
— Извините… Извините, пожалуйста! — к ней подошёл мужчина средних лет в смокинге. Его лицо показалось Ниа знакомым.
— Это вы? Та девушка-переводчица? В автобусе… Я хотел сказать вам спасибо. Если бы не вы… Здесь мои жена и дочь, — он подтолкнул вперёд невысокую женщину и девочку лет четырёх с большим розовым бантом на голове, — они тоже хотели поблагодарить вас.
— Спасибо вам большое! — проговорила женщина почти со слезами.
Девочка посмотрела на маму и повторила:
— Спасибо вам большое!
— Не за что… Я совсем не… — пробормотала Ниа, комкая золотой мешочек.
— Нет, если бы не вы… — и тут мужчина замолчал, заметив сидящего в соседнем кресле Халди. Некоторое время он поражённо смотрел на него, а потом перевёл взгляд на Ниа.
— Познакомьтесь, это мой ученик, его зовут Халди, — сказала Ниа, взяв мальчика за руку.
— Очень приятно… — растерянно произнёс мужчина.
— Очень приятно! — радостно крикнула девочка, которой, видимо, понравилось повторять за родителями слова.
— Не будем вам мешать. Ещё раз спасибо. Я так хотел увидеть вас, чтобы сказать… Извините… — мужчина взял за руку жену и дочь и пошёл на свой ряд.
— Он узнал меня! Он расскажет! — испуганно прошептал Халди.
— Не расскажет, — тихо проговорила Ниа.
Тут напротив их ряда остановился администратор концертного зала. Увидев девушку, он подошёл к ней.
— Прошу прощения, вы Ниа Вирго?
— Да, это я.
— Вас спрашивает один человек.
Халди испуганно посмотрел на Ниа.
— Не волнуйся, я скоро приду, — сказала она, вставая.
— Я провожу вас.
Администратор вышел из зала, пересёк коридор и остановился около небольшого кабинета.
— Прошу, — сказал он, открывая дверь.
— Спасибо, — вежливо ответила Ниа и шагнула внутрь.
Там за столом, опустив голову на руки, сидел человек. Услышав звук шагов, он поднял голову. Это был президент Сепер.
— Вы? — Ниа подалась вперёд, не веря своим глазам. — Это вы?
— Ниа Вирго? — усталым, вымученным голосом произнёс Абдэре Сепер.
— Да, но… как? Как… Вы здесь?
— Пожалуйста, сядьте. Мне нужно поговорить с вами.
Ниа поражённо смотрела на президента.
— Пожалуйста, сядьте, — повторил он.
Ниа села.
— Ваш бывший ученик, Вэленди Нэрэр, сказал, чтобы я обратился к вам, — с трудом начал Абдэре Сепер. — Он сказал, может быть, вы сумеете помочь. У вас был мужчина, который тяжело болел… Я спросил у работников зала. Вы приехали с мужчиной. Это он? Он не умер?
— Да, он не умер, — холодно произнесла Ниа.
— Значит, вы нашли лекарство? — он подался вперёд, в покрасневших глазах зажегся тусклый огонь.
— Один доктор из Ситулии нашёл лекарство…
— Из Ситулии? Вы знаете его? Вы знаете, где он? Как найти его?
— Знаю.
— Скажите мне! — он почти лёг грудью на стол.
Ниа медленно отстранилась.
— Пожалуйста! Я прошу не для себя! Мой сын! Мой сын болен! Врачи сказали, ему осталось меньше года. Пожалуйста, моему сыну только четыре! Он ни в чём не виноват! Помогите мне спасти его! Чтобы приехать сюда, я снял барьер! Пусть народ Лабрии осуждает меня. Наверное, я плохой президент. Я отказался от политики, которую обещал проводить, я пошёл против собственных решений. Но я должен спасти своего сына!
— Ваша политика, ваши решения… — глухо произнесла Ниа. — А вы знаете, что для приготовления лекарства нужны идисы?
— Идисы?
— Да, идисы!.. Мы смогли спасти только двоих, двоих! А знаете, сколько людей умерло за этот месяц? Знаете, сколько их умирает каждый день?
— Нет… это не…
— Правда! Это правда!
— Но… но вы…
— Я дам вам адрес клиники в Порриме, это небольшой город в Ситулии. Доктора зовут Отто Залюбер. Вы договоритесь с ним о поставках идисов, и он приготовит лекарство, — Ниа достала из сумочки записную книжку, карандаш и быстро начала писать. Абдэре Сепер застывшим взглядом следил за её рукой. — Это адрес. А это отдадите доктору Залюберу, — она написала несколько предложений на другом листке.
— На каком языке говорит доктор?
— На албалийском, ситулийском… наверное, ещё на каких-то языках, я не знаю.
— Я не говорю по-албалийски, — пробормотал Абдэре Сепер, показывая старый лабрийско-албалийский разговорник.
— В клинике работают юноша и девушка из Матара, они знают лабрийский, они переведут.
— Хорошо.
Ниа закончила писать и сложила оба листка пополам.
— Я отдам вам их в любом случае, — сказала она, посмотрев на президента, — но я прошу, отпустите профессора Веспера, Тихэ Каллида, Ленни Клеменс и двоих юношей из Матара — Элафоса и Тэроса.
— Конечно! — торопливо произнёс Абдэре Сепер.
— Надеюсь, вы спасёте своего сына, — Ниа протянула ему листки.
— Спасибо… — Абдэре Сепер спрятал их в нагрудный карман, поднялся и, оглядываясь, пошёл к двери. Он так и не смог ей сказать, что месяц назад Элафос скончался в своей камере.
Ниа механически положила блокнот с карандашом обратно в сумочку. Она собиралась вернуться в зал, но, сделав несколько шагов, почувствовала, как у неё дрожат колени. Она прислонилась к стене и медленно опустилась на пол… Даже подумать страшно… А если бы президент Сепер сделал такой же выбор, как когда-то президент Нафта?
Дверь открылась, и на пороге появился Солус. Обведя взглядом комнату, он вдруг заметил сидящую на полу девушку.
— Что с тобой? — он опустился на колени рядом с ней.
— Ничего, ничего… — она обняла его за шею.
— Ниа… — Солус отстранился и посмотрел на её бледное лицо.
— Просто немного душно.
— Держись за меня, — он помог ей подняться и подвёл к окну.
— Спасибо… Теперь всё хорошо… всё хорошо…
Солус посмотрел на горящие в прозрачном зимнем воздухе огни ночного города. Сколько он видел таких городов и таких огней. Но сегодня вдруг подумал, что каждый огонёк — это чья-то жизнь, счастливая или печальная, но всегда удивительно хрупкая, связанная тонкими серебристыми нитями с другими огоньками-жизнями.
Он осторожно поправил лилию в серых волосах. Вот эта девочка, наверное, таких городов не видела, поэтому смотрит заворожённо, а в глазах дрожат разноцветные блики.
— Красиво, — она коснулась рукой стекла. — Похоже на… Я в детстве читала книжку. Там была картинка. Море, полное светлячков.