— Простите, ради Бога, Берт! Я никак не хотел вас обидеть. Просто очень нервничаю. Попытайтесь понять и меня — с точки зрения полученного мной воспитания и своего жизненного опыта я вел себя совершенно нормально — и вдруг такая история! У меня не укладывается в голове, что она могла произойти, так сказать, сама собой. Буквально из ничего! Значит, ее зачем-то соорудили. Вот я и пытаюсь понять — зачем? Но, может быть, я вообще всё как-то не так понимаю. Именно поэтому я вам и звоню, а вовсе не для того, чтобы кого-то обвинять...
Он плел всю эту невнятицу, но именно она и помогла. Похоже, что Берт ощутил его искренность, и извинение было принято.
— Хорошо, Эндрю. Только не ищите таинственных врагов. Никто доктора Тротт ни в чем не уговаривал. Более того, если бы она пришла к нам одна, без адвоката и без свидетельств подруги и врача, мы сами бы постарались погасить конфликт, серьезно поговорив с вами и успокоив ее в случае вашей нормальной реакции. Но это был ее выбор — принести именно жалобу и именно с такими требованиями, хотя, конечно, некоторого влияния ее адвоката я не исключаю. Но оно могло сказаться только на деталях, а не на существе. Так что теперь мы совершенно ответственно стоим на охране ее интересов, тем более что, похоже, фактическая сторона событий вами и не оспаривается. Кстати, эта ситуация заметно ограничивает мои возможности давать советы вам. Но скажу честно: я за годы своей работы в этой комиссии видел много людей и ситуаций, и сейчас у меня сложилось впечатление — надеюсь, правильное, — что вы действительно не хотели ничего дурного и просто не представляли себе возможных последствий вашего поведения. Так что хотя я этого поведения одобрить и не могу, но в определенных пределах советом помочь вам я готов. Так что вы хотели спросить?
— Берт, я действительно совершенно не представляю себе, что и как мне теперь делать и как себя вести и с Деборой, и с вами. И, похоже, без профессионального совета я всё только еще хуже напорчу. Я попробовал найти адвоката, но не знаю, как его искать. В справочнике не указано, кто чем занимается. А если звонить всем подряд и рассказывать свою историю, то это может продолжаться вечно, а времени у меня, как вы сами понимаете, совсем нет. К тому же я с адвокатами никогда дела не имел. Вот я и решил, что у вашей комиссии должны быть какие-то связи. И если это не нарушает каких-то ваших правил или обязательств, может быть, вы смогли бы мне кого-то порекомендовать?
Похоже было, что Берт ожидал с его стороны каких-то куда более серьезных требований, поскольку ответил ему почти по-дружески.
— Конечно, Эндрю. С этим проблем не будет. Только до того, как я дам вам имя и телефон, хочу предложить вам настоятельный совет: даже не думайте на тему, как вам вести себя с доктором Тротт! Никак! Не вздумайте к ней подходить или разговаривать, хотя я полагаю, что какое-то время она просто на работе показываться не будет. И главное, выбросьте из головы мысль ей позвонить! Иначе вы вполне можете окончить ваш день в полиции. Разговаривать будут адвокаты. А вот что касается вашего поведения при встречах с нами, то тут вам советы адвоката несомненно помогут. Тем более, что я дам вам телефон очень опытного человека. И это даже не будет с моей стороны одолжением, поскольку подобной информацией мы вас снабжать просто обязаны. Так что записывайте. Зовут его Джим Гордон. Его контора в пяти минутах езды от университета. Если будут другие подобные вопросы, то звоните, не стесняйтесь. А сейчас, извините, меня уже ждут.
Берт продиктовал телефон, негромко и достаточно неожиданно сказал ему: “Ну, удачи!” — и повесил трубку.
X
Андрей больше всего боялся, что его неожиданно пробудившаяся энергия столь же неожиданно иссякнет, как завод в будильнике, и он вновь погрузится в вязкое самобичевание и бессмысленное копание среди всех этих бесконечных — кто? зачем? почему? и что он сказал? и что она сказала? и как то же самое надо было сказать по-другому? и как его можно было понять? и вообще — как они могли!? А поэтому решил продолжать трезвонить, пока внутренняя его пружинка еще способна была раскручиваться.
Он тут же набрал номер рекомендованного Бертом адвоката, буквально смел своими немедленными нуждами защитный редут в виде ответившей на его звонок секретарши, которая пыталась ему объяснить, что мистер Гордон как раз сейчас напряженно работает над неким срочным делом, и, перемешивая ссылки на Берта, уговоры, жалобы на срочность и даже легкую истерику в голосе (вполне, впрочем, искреннюю), убедил приятный и даже несколько обволакивающий баритон (понятно, что профессиональная манера, но всё равно такому баритону легче исповедоваться, чем какому-нибудь, скажем, дрожащему тенорку), что встретиться им надо прямо сегодня. Он даже пытался превратить это “сегодня” в “немедленно”, но тут уж баритон уперся, демонстрируя остатки сопротивления, так что он решил больше не напирать, чтобы совсем уж не испортить о себе впечатление, и они договорились о встрече в четыре часа пополудни.