БЫЛО В АЛЬМА-МАТЕР И ПОСЛЕ
поток сознания
Всего не упомнишь. Однако яркие образы постоянно всплывают в памяти в самых разных вариациях, в том числе и тех, которых «в натуре» не было. Сейчас, навскидку, пунктиром намечу лишь абрис того, чем хотел бы поделиться в нашем общении, используя в качестве схемы изложения фамилии своих преподавателей и однокашников.
Каждый этот «след» можно развернуть в рассказ, повесть или роман, включая многотомные издания, что я, впоследствии, и намереваюсь сделать.
Если кого «с лету» не упомянул или расставил не в том порядке, которого они заслуживают, прошу не обижаться – все претензии к хроническому алкоголику Панкратову (который потребляет, собака, только по выходным, причём, в любой точке земного шара ровно в 12-00 по московскому времени), заставившему меня писать сие в глубокой ночи. Он, между прочим, самовольно присовокупил к своей фамилии приставку «Неман» после визита с Икониной ко мне в Беларусь и фотографирования на мосту через упомянутую реку.
Повествование будет разделено на 3 части:
Часть первая – о преподавателях-учителях;
Часть вторая – об однокашниках;
Часть третья - из дневников.
Итак, поехали…
РУДНИКИ МОИ СЕРЕБРЯНЫЕ
Часть первая. О преподавателях-учителях
1. Алексеев Николай Сергеевич, - декан, проработавший в этой должности больше всех в истории факультета, спасший меня, лучшего студента курса со средним баллом тогда 5,0, от отчисления в связи с проблемами на военных сборах. Для чего лично приезжал в п/о Свободное к финской границе и пил коньяк с генералом Трифоновым.
1.1. И после постоянно говорил: - «Кривому нужно помогать!».
1.2. И потом свел меня с Пашковым Алексеем Степановичем, порекомендовав ему взять на себя руководство моей диссертацией с поручительством, что я сделаю её, как положено.
1.3. И статьи мои в Правоведении (когда он там был главным редактором) пускал без очереди, даже поперёд уважаемых докторов наук.
1.4. И с сыном его, Серёжей, продолжаю дружить.
2. Пашков Алексей Степанович, - мой любимый учитель и друг.
Об общении с ним, даст Бог, напишу отдельную книгу, ибо оно было не только очень продолжительным, но и многогранным до невозможности. Целый ряд событий до сих пор в моей Кривой голове не уложился. Молод еще, видимо, …
2.1. Здесь упомяну только об одном – как он заставил меня подготовить докторскую диссертацию, заявив жутко серьезно: «Витя, срочно пиши и защищай, пока я жив. Тебя с твоим характером не пустят, даже если ты потом сделаешь «золотую» работу».
Я заткнул свой рот и уперся, как …
2.2. Получилось так: 20 февраля 1996 мы с Алексеем Степановичем отметили, как положено, его 75-летний юбилей в Прибалтийке (нас там чуть не убили в лифте обнаркотившиеся ментовские офицеры с оружием наизготовку), 11 апреля я защитил докторскую, а 15 июля того же года УЧИТЕЛЬ умер.
Слава Богу, что я воспринял его слова, как приказ, подлежащий немедленному исполнению.
2.3. Портрет Алексея Степановича, сделанный на диске во время «Третьих Пашковских чтений», которые проводили и проводят его ученики (Маврин С.П., Хохлов Е.Б. и др.) всегда стоит на моем рабочем столе, а фотография, где мы пьем чай на его даче, находится в центре экспозиции снимков моих коллег по профессиональной деятельности.
3. Бобров Роман Львович, - международным правом я занимался с удовольствием, в том числе в кружке при кафедре, на конференции в МГИМО ездил неоднократно с докладами. Да и свободный график посещения лекций мне был официально разрешен, а также замены экзаменов происходили, когда вместо Колхозного права я сдавал Внутреннее право ООН и проч.
3.1. Он первый, кто из преподавателей приглашал меня щенка-студента домой для обсуждения проблем, статей и вообще для личного общения.
3.2. До сих пор не забуду, как он угостил таким крепким чаем («чифирем»), что у меня чуть сердце из груди не выскочило. И хотя потом я прошёл Крайний Север (девять лет два месяца и три дня, что записано в трудовой книжке), но от употребления такого чая (на Севере – обычная вещь была, особенно на буровых) всегда отказывался.
3.3. А как он, зачитавшись своей лекцией, оступился и великолепно упал с постамента в главном лекционном зале, вскочил и на «четырех костях», будто обезьяна, вскарабкался по ступенькам назад, после чего продолжил излагать свои мысли без всякого отвлечения!
4. Иоффе Олимпиад Соломонович. Потрясающий ум и контакт со студентами. До сих пор сидит в мозгах и помогает в жизни его направление мысли об особой важности понимать основные начала или «дух» права, причем, не только гражданского.