Кризис научного знания, каковое было символом прогрессирующей европейской культуры со времен Просвещения, констатирует также Ясперс. Он связывает дальнейший регресс научного знания с кризисом традиционной системы ценностей.
Ученый, по мнению Ясперса, должен быть отмечен печатью избранности, обладать особого рода талантом, волей к знанию. «Подлинная наука является аристократическим занятием тех, кто сам посвящает себя этому. Исконное желание знать, которое единственно предотвратило бы кризис науки, — свойство отдельного человека и осуществляется им на свой страх и риск… К науке причастен лишь тот, даже если он применяет ее как профессию на практике, кто по своей внутренней направленности является исследователем. Кризис науки — это кризис людей, который охватил их, когда они утратили подлинность безусловного желания знать» [5, с. 372]. Но есть ли выход из создавшейся ситуации? Видимо, да.
По мнению Гессе, сохранению «традиций, дисциплины, методичности и интеллектуальной добросовестности» [1, с. 33] должна способствовать Игра, культивируемая небольшими группами ученых, преданных духу, воплощенному в системе высших ценностей. Писатель называет их «крошечной когортой храбрецов», противостоящих общему регрессу, присущему «фельетонистской эпохе», времени распространения «порчи» [1, с. 34]. Игра является и средством спасения и одновременно живой нитью исторической традиции, своими истоками восходящей к основателю пифагорейского союза — Пифагору. Братство ученых Касталии организовано на сходных началах интеллекта, духа, аскезы, игры. Правда, Гессе не утверждает однозначно, что Игра — это прямое продолжение эзотерической деятельности пифагорейцев. Скорее это синтез различных духовно-интеллектуальных традиций. «Как идею, догадку и идеал мы находим ее прообраз… например, у Пифагора,… в эллинистическо-гностическом кругу… у древних китайцев» [1, с. 25]. Далее упоминаются: арабско-мавританское влияние, схоластика средних веков, гуманизм, математические академии XVI и XVIII веков, деятельность философов-романтиков. В целом же идея Игры, по мнению Гессе, является вечной, «и поэтому всегда, задолго до ее осуществления, жившей в мире и о себе заявившей» [1, с. 27]. Здесь очевидно влияние платонизма. Можно сказать, что Игра — это один из эйдосов (идей), существующих вечно и неизменно. Идея Игры — это архетип и первопричина всех реальных игр. В этом постулате содержится метафизическая характеристика Игры.
Особо нужно остановиться на универсальном характере Игры. Принцип универсальности есть путь спасения науки и культуры, становящихся все более «ветвящимися» и «герметичными» «сосудами духа». Поиски универсальных вечных ценностей от Платона до Гегеля приводили философов к попыткам «предписать» единообразную систему мировоззрения для всех народов, всех времен и поколений. Но статичная система ценностей весьма уязвима для критики и не может устоять перед лицом постоянных перемен в сфере мировоззрения с его индивидуально-историческими модификациями, в то время как Игра представляет собой динамический, постоянно меняющийся способ существования ценностей и в качестве самосохранения от «застывания» в четко определенной форме культуры в ней присутствует ирония.
Универсальность является условием существования не только Игры, но и самих наук, благодаря ей осуществляется «информационный обмен», препятствующий наступлению «энтропии духа». При этом осуществляется взаимообогащение всех наук и искусств, вступающих в универсум Игры, при этом активную роль «в общей стратегии отдавали той науке, которая в данное время переживала расцвет или возрождение» [1, с. 39]. Вездесущность и всепроницаемость игрового отношения во всей области духовной жизни Гессе описывает следующим образом: «Анализ музыкальных значений привел к тому, что музыкальные процессы стали выражать физико-математическими формулами. Немного позже этим методом начала пользоваться филология, измеряя структуры языка так же, как физика — явления природы… Каждая наука, овладевая Игрой, создавала себе для этого условный язык формул, аббревиатур и комбинационных возможностей; среди элиты высокодуховной молодежи везде были в ходу игры с рядами формул и диалогами в формулах» [1, с. 40]. Но Игра не должна быть лишь «гимнастикой ума». Скорее главной ее целью становится «воспитание души», отсюда и тема аскетизма, «монашества», присутствующая на страницах «Игры в бисер».
Несмотря на универсальный характер Игры, наиболее важными составляющими ее являются музыка и математика (здесь опять вспоминается учение пифагорейцев о математической природе музыкальной гаммы), то есть соединение точной науки и эстетики, духовного плана и эмоционально-чувственного. Только благодаря Игре культура обретает «второе дыхание», спасая культуру и человека, гибнущих в недрах серой и эклектичной «фельетонистской эпохи», призрак которой, как убедительно доказывает Гессе, находится всегда где-то рядом, хотя и кажется далеко в прошлом.
Литература
1. Гессе Г. Игра в бисер: Пер. с нем. — М.: Правда, 1992.
2. Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс // Вопросы философии. — М.: Правда, 1989. — № 3.
3. Франкл В. Человек в поисках смысла. Пер. с англ. и нем. — М.: Прогресс, 1990.
4. Хейзинга Й. Homo ludens. Пер. с нидерл. — М.: Прогресс, 1992.
5. Ясперс К. Духовная ситуация времени // Ясперс К. Смысл и назначение истории: Пер. с нем. — М.: Республика, 1994.