Это были похороны в открытом гробу, и мне, как члену семьи, пришлось просидеть весь день возле ее безжизненного тела, пока мимо проходили скорбящие. На этот раз скорбящие были правы: она действительно выглядела спокойной в смерти. Но я не мог находиться так близко к ней. Сидя там, я все время вспоминал, какой она была. Я снова видел ее, когда она впервые рассказала мне о Джинджербред, а ее лицо улыбалось и было счастливым.
Выглядеть спокойным было не то же самое, что выглядеть живым.
Я плакал. И я не мог перестать плакать.
Мы похоронили бабушку и молча поехали домой. В конце недели я поехал в ее кондитерскую, чтобы все позакрывать и привести вещи в порядок.
На столе у двери стояли маленькие коричневые бутылочки для Джинджербред.
Я стоял и смотрел. Мне пришла в голову одна идея. Безумная, отвратительная идея. Сумасшедшая идея. Я уставился на бутылки, потом поднял их. Я знал, что моя идея безумна, но… но… это может сработать.
Я достал бабушкины миски, нашел муку, сахар, яйца и молоко и начал смешивать тесто. Я приготовил в шесть раз больше обычного — достаточно для двенадцати дюжин булочек — и добавил в шесть раз больше ванили, экстракта какао, кленового сиропа и лекарства от кашля. Сначала я планировал сделать свою собственную бабушку: гигантскую пряничную женщину, настолько похожую на настоящую бабушку, насколько позволяли мои навыки. Но я передумал. У меня была идея получше.
Я загрузил миски с тестом в машину и поехал на кладбище. Уже смеркалось и темнело, так что шансы встретить кого-нибудь на кладбище были очень малы. Конечно же, я был один, когда приехал. Я оставил миски с тестом в машине, а сам достал из багажника лопату и начал копать бабушкину могилу.
Прошел почти час, когда моя лопата наконец ударилась о тиковое дерево бабушкиного гроба. Я быстро счистил остатки грязи и открыл гроб. За неделю ее состояние не сильно ухудшилось. Возможно, ее кожа была чуть более серой, но и только.
Я побежал к своей машине, чтобы взять тесто.
Полиция подъехала как раз в тот момент, когда я запихивал ей в рот третью миску теста. Сильные руки схватили меня. Пока полиция выполняла свой долг, официальные голоса зачитывали мои права. Но я их почти не замечал.
Я начал петь.
— Мэйрзи доатс и дози доатс и лиддле лэмзи дайви![22]
Полиция вытащила меня из могилы.
— …А кидле дайви тоже, не так ли?[23]
И бабушкина голова повернулась в мою сторону. Тесто для выпечки стекало из ее рта на подбородок. Веки на ее мертвых глазах дрогнули.
— Бабушка! — звал я ее. — Бабушка!
Никто из них, казалось, не заметил, что лицо бабушки ожило. Двое полицейских закрыли крышку гроба. Я не мог перестать думать — дико, безотлагательно, иррационально, — что если бы у меня было время распорядиться всем тестом, если бы я мог спеть всю песню до конца, то она была бы действительно и по-настоящему жива.
Но это не имело значения. Хотя она не произнесла ни слова, губы бабушки за мгновение до того, как гроб закрылся, сложились в два слова. И я это увидел.
Я был спокоен, когда они отвезли меня в окружную больницу для наблюдения, и я ничего не сказал об этом событии в течение всех недель интенсивной терапии. Но вид бабушкиных говорящих губ все это время оставался на переднем крае моего сознания, и это знание помогло мне преодолеть мои трудности.
Она улыбнулась мне, тесто стекало по ее лицу, и на мгновение ее глаза показались почти живыми.
— Попробуй еще раз, — сказал ее рот.
Попробовать еще раз.
Не волнуйся, бабушка. Я обещаю.
Безумная мелодия
Эта история началась с образа, который пришел ко мне во сне: маленький мальчик запускает воздушный змей, сделанный из кожи его брата. С этого все и началось. Я также включил в нее один из моих любимых детских слухов, очень популярный среди таких как я детей, которые выросли в Анахайме, штат Калифорния, в тени Диснейленда.
Головорезы из Диснея снова преследуют нас. Мама сказала, что видела двоих из них в машине возле супермаркета. Она сбросила их, приехав домой на автобусе и оставив машину на стоянке. Сейчас они с отцом наверху упаковывают вещи.
Нам придется переехать.
Третий раз в этом году.
Вы, наверное, видели мультфильмы моего отца. Те, в которых два остроумных хомяка постоянно изводят домашнюю собаку и кошку, доставляя им неприятности с их владельцами. Даже не смотря на то, что мой отец не делал ничего нового последние три года, их все еще показывают по субботам утром, а многие местные станции по всей стране показывают их во второй половине дня по будням.
22
Странная бессмысленная строчка из припева песни «Mairzy Doats»: Mairzy doats and dozy doats and liddle lamzy divey, образованная путем коверкания и слияния произношения букв фразы Mares eat oats and does eat oats and little lambs eat ivy, также присутствующей в этой песне. (кобылы едят овес и действительно едят овес, а маленькие ягнята едят плющ).
Это песня, написанная и сочиненная в 1943 году Милтоном Дрейком, Элом Хоффманом и Джерри Ливингстоном. Она несколько раз попадала в поп-чарты, а версия Merry Macs достигла № 1 в марте 1944 года. Песня основана на английском детском стишке.
23
Ещё одна строчка из припева этой песни: a kiddelee divey too, wouldn’t you? расшифровки которой нет в ней, но по аналогии можно догадаться, что за это фраза — a kid'll eat ivy, too; wouldn't you? (ребенок тоже будет есть плющ, не так ли?)