Взгляд Островского на бедность определялся характером изображаемой в его пьесе общественной среды. Островский исходил из наблюдений над строем жизни старого московского купечества: его «бедные люди» были, прежде всего, жертвами тех особенных патриархальных отношений, которые царили в недрах названного сословия и которые в своем крайнем проявлении создали домостроевский деспотизм. Самоуправцы и деспоты в своей семье, Киты Китычи[5], старались распространить свою власть далеко за пределы своей семейной обстановки, старались смотреть на всех, кто только с ними соприкасался, с той же высоты, с которой смотрели на собственных чад и домочадцев.
«Бедных людей» Островский постоянно сопоставляет с пасынками купеческой семьи. В равной степени, как и «бедные люди», его симпатиями пользуются «забитые, загнанные» купеческие сыновья и сироты, сравнивающие свой дом с острогом и трущобой, жалующиеся на то, что терпят «всякое притеснение» и издевательство, вечно оплакивающие свою бесталанную долю. Одним словом, для Островского они тоже являются униженными и оскорбленными.
И те и другие «бедные люди» и парии[6] купеческих семейств – объединены общими стремлениями, свое истинное счастье они видят, прежде всего, в избавлении от капризного произвола со стороны тех, кто их окружает. И те и другие, в сущности, одинаково протестуют против тирании патриархальных отношений, царящих вокруг них. Этот протест есть настоящая жизненная основа драм Островского. Островский показывает своих «обездоленных» героев лишь в те моменты их жизни, когда они бывают одухотворены этим протестом. Вне тех душевных движений, в которых выражается этот протест, для героев его драм нет жизни.
Стремясь к нравственному освобождению, стараясь вырваться вон из атмосферы душащего их домостроевского деспотизма, «бесталанные» герои Островского идут по своеобразному пути. 3авоевать себе счастье они могут только через посредство своих собственных «мучителей и палачей, своих патронов», только получив от последних необходимые средства к безбедному существованию.
Для этой цели они должны победить своих патронов хитростью, должны изучить слабые «струны» Кит Китычей и играть на этих струнах.
От уменья играть на этих струнах вообще каждую минуту зависит степень их благополучия. На свое уменье трудиться они не могут возлагать больших упований. Настоящей вершительницей их судьбы является капризная милость их патронов: эта милость властно определяет высоту их заработка. Из ловкости, с которой они удовлетворяют прихоти капиталиста, они зачастую делают себе ремесло, строят на ней свою карьеру.
Один из наиболее излюбленных типов Островского – тип бедняка, разыгрывающего перед купцом роль шута и гаера: шутка – самый простой способ угодить Кит Китычу.
Этим способом некогда зарабатывал насущный хлеб Любим Торцов[7]. Разорившись и очутившись на уличной мостовой, он, чтобы не умереть с голоду, прикинулся шутом.
«Да ведь, голод-то не тетка, что-нибудь надобно делать! Стал по городу скоморохом ходить, по копеечке собирать, шута из себя разыгрывать, прибаутки рассказывать, артикулы разные выкидывать. Бывало, дрожишь с утра раннего в городе, где-нибудь за углом хоронишься, да дожидаешься купцов. Как придет, особенно кто побогаче, выскочишь, сделаешь колено, ну и даст кто пятачок, кто гривну. Что наберешь, тем и дышишь день-то, тем и существуешь».
«Горемыка-подьячий» Павел Прохорыч Оброшенов – пример истинного виртуоза шутки. Шутка служила ему могущественным орудием в борьбе за существование в продолжении многих десятков лет. Он давно уже потерял «амбицию», играя роль шута перед толстосумами. «Стал паясничать – и людей стыдиться перестал. Изломался, исковеркался, исказил себя всего, и рожа-то какая-то обезьянья сделалась». Но зато шутка кормит его и его семью. «Я все больше шуточкой, шуточкой, а где и поклонами. Оно точно, что на тебя, как на шута смотрят, да зато кормимся».
Но всех энергичнее и настойчивее завоевывает себе счастье Егор Глумов[8], один из самых характерных типов, когда-либо обрисованных творческой кистью Островского. Глумов – настоящий теоретик «игры на слабых струнах». Он прямолинейно и ясно формулирует свою программу действий:
«Над глупыми людьми не надо смеяться, надо уметь пользоваться их слабостями. /…/ Чем в люди выходят? Не все делами, чаще разговорами. Мы в Москве любим поговорить. И чтоб в этой обширной говорильне я не имел успеха! Не может быть. Я сумею подделаться и к тузам и найду себе покровительство, вот вы увидите. Глупо их раздражать – им надо льстить грубо, беспардонно. Вот и весь секрет успеха».
5
Тит Титыч Брусков, герой пьесы «В чужом пиру похмелье» (1855), купец, воплощение грубости, деспотизма и своевластия.
Кит Китыч – так называет его жена, Настасья Панкратьевна.
6
Пария (Парайян) – Парии (от тамильского «парайян») – одна из неприкасаемых каст на юге Индии. В европейских языках, в том числе и в русском, слово «пария» получило значение «бесправный», «отверженный».