Мой интерес перерос в гораздо большее чувство, я был без малого очарован ей. Я сам и не заметил, как внезапно изменился и утратил свою прежде стойкую бесстрастность ко всему и всем. Я заново научился чувствовать. Я стал гораздо чувствительней, из-за чего потерял уважение многих своих знакомых, но это мало меня волновало. Мне открылась целая новая сторона жизни и, наконец, я почувствовал, что могу понять отверженных героев.
И всё же своеобразная экзальтация моя длилась недолго, ибо старые и укоренившиеся во мне принципы вовсе не были побеждены, а только лишь временно отодвинуты в сторону.
Они же вскоре вернулись, и разум мой заполнило смятения, что я вот-вот могу пойти по неверному пути и нравственно пасть. Однако не хотела уходить и прочно завладевшая мной чувственность. Я был запутан, не зная, что выбрать и понимая, что любой мой выбор никогда не будет нейтральным и умеренным, а будет крайним и острым как лезвие ножа. Именно в разгаре этой коллизии я и столкнулся с грозящими вырваться наружу чувствами Серены…
— И что же, вы думаете, вам непременно стоило ответить взаимностью и крутить с ней роман, невзирая на всё? Даже на то, что она несовершеннолетняя?
— Я-я вовсе не подразумеваю под взаимностью скорую физическую близость!
— Ну, неизвестно насколько можно было рассчитывать на целомудрие Серены, да и ваше тоже…
— Клянусь вам, я не позволил бы …
Но Марлин перебила его.
— В любом случае, вы явно романтизируете явление чувств, магистр. — с холодной убеждённостью говорила она. — Они вовсе не насыщают вас, а лишь создают иллюзию этого.
— То есть вы предпочли бы жить с каменной душой?
— Лучше так, чем в розовых мечтах. Реальная жизнь требует твёрдости. Если ты не твёрд, то ты легко будешь сломлен.
— Ограждать себя от всех больших чувств и привязанностей не походит на твёрдость. — вмешался вновь в разговор ординумий. — Это куда более похоже на трусость. Вы словно боитесь, что одна сильная встряска разрушит вас.
Марлин определённо была уязвлена этими словами, что выразилось в глазах, на мгновение блеснувших злобой. — Я не считаю, что предосторожность и постоянная самозащита — это трусость. При всём уважении, господин ординумий, но дерзость ваших речей говорит о том, что вы крайне мало знаете жизнь.
Чувствуя продолжавшие кипеть в душе горечь и обиду, Марлин повернулась к демонам спиной и пожелала наиболее сильно за всю эту сумасшедшую ночь вернуться в свой тихий и спокойный дом. Однако и на сей раз она была остановлена.
— Марлин, послушайте, — начал говорить поймавший её за руку Бальтазар.
«Вселенская чертовщина!» — едва вслух не разразилась Марлин. — «Сегодня не только слишком много кто ищет кого-то, но и слишком много демонов хватают меня за руки. Будь обстоятельства иными, возможно, я бы и немного порадовалась этому…»
— Марлин, я не знаю ваших причин. Не знаю, почему вы так ненавидите любой вид привязанности. И я не хочу заставлять вас объяснять это, если вы не хотите…Но неужели вы никогда не хотели иметь близких сердцу созданий?
— …конечно же хотела…— после продолжительного молчания ответила Марлин, не поворачиваясь к магистру. Бальтазара поразила та боль, с которой были произнесены эти слова.
— …так почему же отказались от этого? — мягко спросил он, как когда-то старался осторожно и даже порой деликатно выведать у Серены причины её неуспехов.
— …я давно перестала верить…не только в любовь, но и в саму себя. Никто не способен полюбить меня. Так же, как и я неспособна никого полюбить.
— Это неправда! — воскликнул Бальтазар, негодуя на столь жестокие слова тенебрумки к самой себе.
— Будь это неправдой, магистр, я бы не стала…тем, кто я есть сейчас.
— Но…Серена точно любила вас. Разве вы не замечали этого?
— Нет, Серена никогда не любила меня. Она путала чувство благодарности с любовью.
— Одно другому не мешает…К тому же, я убеждён, вы сами в душе любили её.
— С чего вы взяли? Мне казалось я дала более, чем ясно понять, что мне всё равно.
— Нет. — сказал магистр, крепче сжав руку Марлин. — Напротив, вы показали, что не хотели заставлять Серену жить чуждым ей образом. И никогда не желали, чтобы она страдала лишний раз. Вы, сами того не осознавая, даже в свой отчуждённости заботились о ней.
Демонесса невольно вернулась в тот момент, когда впервые поняла, что Серена пропала. То беспокойство, атаковавшее Марлин при мысли, что с дочерью могло произойти что-то страшное…оно было подобно тому, словно оба лёгких сжали когтистые лапы, препятствуя свободному дыханию. Это чувство за чью-то жизнь помимо собственной было абсолютно аномально для Марлин. Однако она испытала его…
— Просто перестаньте отрицать то, что чувствуете. — продолжал убеждать её Бальтазар. — Вам и мне нужно сделать шаг Серене навстречу. Только так мы сможем её вернуть.
— …
— Скажите сейчас от чистого сердца, хотите ли вы этого?
Хотела бы Марлин сама знать ответ на этот вопрос.
До сегодняшнего дня, точнее до появления Серены на пороге дома, демонесса не сомневалась, что безмятежная и обыденная жизнь — единственное её желание и мечта.
Вернётся ли всё на круги своя, если она навсегда откажется от Серены?
Сможет ли она всем пренебречь?
И забыть это странное чувство?
====== Глава 3. Молчание. Часть 8 ======
Боль на сердце не утихала. Беспокойство продолжало усиливаться.
Чувства уже проникли ей под кожу…вряд ли от них можно было бежать.
Не благоразумно ли тогда принять их?
Набравшись сил и обернувшись, Марлин в конце концов смогла ответить честно:
— …Да.
— Тогда давайте вернём её! — выпалил Бальтазар.
— Давайте…
Ещё какое-то время Марлин молчала, рассеянно водя взглядом по земле, будто была огорошена собственным внезапным решением. Затем, набрав в лёгкие воздуха, она обратила взгляд на нового знакомого.
— Господин ординумий, я полагаю нам стоит обратиться к вам за помощью.
— Хорошо, я рад, что вы оба смогли справиться с внутренними разладами. — облегчённо вздохнув, произнёс молодой демон. — Вернёмся же наконец к делу об исчезновении девушек. Ваши показания об иногороднем аристократе, обольстившем дочь, навели меня на определённые подозрения. Расскажите всё, что вам удалось узнать о нём.
— Он обладал потрясающей красотой, носил роскошные одежды, имел рыжий цвет волос и...моя дочь, судя по всему, была безумно им очарована. — задумчиво, с расстановкой проговорила Марлин.
— Кстати, а почему вы решили, что тот демон непременно аристократ?
— Полагаю преимущественно из-за роскошного одеяния… — неуверенно проговорила Марлин, только сейчас поняв недостаточную обоснованность своих выводов.
— Вы же понимаете, что это не обязательно говорит о его принадлежности к аристократии?
— Извините, господин ординумий, похоже навязчивые и поверхностные стереотипы портят логику даже самым разумным из нас. — со стыдливым вздохом сказала Марлин.
— Ладно…Сойдёмся пока во мнении, что наш «аристократ» выглядел богатым демоном. Быть может вы слышали ещё…что-то необычное о нём?
— Необычное…— демонесса ещё глубже погрузилась в раздумья, силясь детально вспомнить всё, что сказали ей двое последних встреченных на празднике подростка. Что-что, а уж память Марлин ещё никогда не подводила.
Однако ничего не приходило в голову.
— Сивила, вы высказали интересное предположение, что тот «аристократ» мог быть либурбемцем. Что навело вас на эту мысль?
— Ох…ну…по рассказу спрошенных мной демонов сложилось впечатление, что искомый нами аристократ обладал огромным внешним обаянием, вызвавшем восхищение, наверное, у всех, кто его увидел. Насколько я знаю, подобной чертой могут особенно похвастаться жители Лимбурбема. Также один из подростков сказал, что моя дочь и сопровождавший её «аристократ» исчезли из виду, из-за чего я предположила, что они могли отправиться в другое место с помощью телепортации. Как все мы знаем, любые благоразумные демоны используют телепортацию в редких случаях и один из них — перемещение на очень большое расстояние. Разумеется, каждый город огромен, и чтобы дойти до его границы потребуется немало времени. Но раз мы говорим об аристократах или богатых демонах, то не стоит забывать, что у многих из них есть воздушный транспорт. Отсюда вывод, что сей «аристократ» живёт крайне далеко от Тенебрума. А именно, либо в Реджленде, либо в Либурбеме. В какой-то из этих городов он и отправился с Сереной.