Вместе с тёплым как мягкое одеяло воздухом их встретил сладостно-дурманящий аромат. Словно всех троих внезапно осыпало градом благоухающих цветов самых приятных сортов. Точно в дополнении к нему по воздуху пролетела волшебная мелодия в компании с чарующим голосом.
«Есть ли что-то милей нашей ласки?
Есть ли что-то теплей наших тел?
Нет нам смысла скрывать страсть под маской.
Наслаждение — наш верный удел…»
Перед Марлин возникли великолепные золотые двери, усыпанные гранатовыми камнями. Вместе они представляли из себя некий символ в виде распустившейся мягкой розы в сердце, поделённым пополам двумя дверьми.
Марлин, Бальтазар и ординумий очутились на лестнице у входа в Южный Дворец. Окружал его причудливой красоты распускающийся сад, изобилующий пушистыми растениями нежных и томных цветов. Недалеко от них среди высокой травы располагалось густое дерево с персиково-розовыми листьями и пурпурными плодами.
Под ним в полуобнажённом виде сидел певец, расслабленно облокотившись спиной о стройный ствол. Причём сидел он не один, а в объятиях красивой девушки и не менее красивого юноши, которые в отличие от него были полностью нагими. Пальцы певца изящно скользили по гитаре, создавая чудесные ласковые для слуха звуки.
Марлин искренне была удивлена тому, что в лоне столь грязных чувств могло быть нечто такое, по-своему чистое и идиллическое. Невольно она залюбовалась увиденной картиной, забыв о Серене и своих тревогах, и даже почувствовала странное влечение к этому миру.
— До чего же прекрасная музыка, — заворожённо произнёс Бальтазар, — будто мелодия самой чувственности.
— Это, пожалуй, самое целомудренное поведение на Празднике Публичности. — сказал ординумий. — Это не идёт в сравнении с тем, что обычно происходит во дворце. Подготовьтесь морально ко входу.
— Мне приходилось видеть немало страшных сцен в своей жизни, господин ординумий. — отвернувшись от обворожительной картины, ответила Марлин. — Неужели вы думаете, что меня может всерьёз напугать кучка совокупляющихся нимфоманок и сатироманов?
— Я тоже не столь уж юн и невинен душой, чтобы пугаться таких вещей. — сказал за себя Бальтазар.
— Я вовсе не ожидаю, что вы испугаетесь увиденного. Я опасаюсь, что оно, наоборот, может слишком понравиться вам.
— Вы шутите? — Бальтазар звучал немного оскорблённым. — По-вашему мы похожи на распущенных демонов?
— Нет, я вовсе не это имел в виду. Не имеет значения, насколько неприязненно вы относитесь к сластолюбию: атмосфера Либурбема и его демоны способны соблазнить каждого. Особенно тяжело сопротивляться тем, кто ни разу не испытывал удовольствий блуда. Потому я предупреждаю вас: постарайтесь держать себя в руках. Позволите увлечь себя на пару минут, значит позволите увлечь себя на бесконечные часы.
— Ох, понятно. Хорошо хоть, мы уже не в том возрасте, в котором наиболее тяжело сдерживать сексуальные инстинкты. Верно Марлин?
— Да…разумеется.
Ординумий приблизился к золотым дверям и одним лёгким толчком открыл их. Это не могло не изумить Марлин и Бальтазара.
— Не удивляйтесь. — тут же объяснил молодой демон. — Для этих дверей с самого начала не было предусмотрено никакого замка. Главное правило Южного Дворца — каждый со сладострастными помыслами может приходить сюда, когда захочет.
— Неужели здесь нет даже никакой охраны? — спросила Марлин.
— Есть, но она нужна только в случае, если во дворец внезапно объявятся кровожадные демоны. А поскольку подобное происходит предельно редко, то к её помощи в основном не прибегают.
Через распахнутый золотой вход просачивалась нежно-красная дымка, с приближением которой усиливался сладкий и пьянящий аромат, витавший вокруг незванных гостей.
— И, кстати, постарайтесь не слишком рьяно вдыхать в себя здешний запах. В нём содержатся изрядные дозы афродизиаков. — добавил ординумий и решительно перешагнул порог.
— Возможно время от времени придётся зажимать ноздри. — неловко улыбнувшись, сказал Бальтазар и шагнул следом за ним.
— Знай я об этом заранее, подумала бы о том, чтобы взять с собой нечто вроде противогазов. — угрюмо пошутила Марлин и сделала шаг вперёд.
====== Глава 3. Молчание. Часть 9 ======
Если снаружи уже было весьма тепло, то внутри дворца царила сверхъестественная жара. От распространяющейся повсюду завесы лукавого аромата на лицах Марлин, Бальтазара и ординумия оставались лёгкие испарины. Дыхание их замедлялось. Постепенно в просторах зала сквозь сладкую затуманенность они стали различать очертания тел.
…Мужские, женские, зрелые, юные и почти совсем детские тела в своих изящных и вульгарных изгибах ползали повсюду и плотно прижимались друг к другу, издавая протяжные стоны. Каким бы диким и отвратительным не было всё это действо по сути своей, оно при том не могло не иметь в себе некой извращённой притягательности.
Хотя Марлин безумно хотелось отвернуть свой взгляд, всё же она заставила себя внимательно осмотреть каждую фигуру на наличие знакомых черт…
Однако никого похожего на Серену с её лиловыми волосами пока нигде не мелькало…
К счастью ли это?
Марлин грызли изнутри противоречия. С одной стороны, она безумно не хотела — нет, даже боялась за небольшую, но существующую вероятность насилия над Сереной. А с другой стороны, добровольное присоединение к сексуальной оргии означало не иначе, как чудовищную испорченность души. Страх мучений дочери против страха деградации.
Вдруг Марлин почувствовала, как кто-то томно обхватил её за левую руку.
— Милая сивила, — тенебрумка смогла увидеть лицо симпатичного полуобнажённого молодого демона с влажными глазами глубокого изумрудного цвета, — идите ко мне, я буду вас любить сильно-пресильно всю эту ночь! — не дожидаясь ответа, демон принялся покрывать всю левую руку женщины мокрыми горячими поцелуями. Она ощущала, как они молниеносно приближались к шее.
— Оставьте меня! — смущённо прикрикнула на него Марлин, чувствуя, как сознание приходит в помутнение от жары и нарастающего вожделения. — Меня это совершенно не интересует…!
Это, конечно, была ложь, и наглый ухажёр либо то прочуял, либо преисполнился сластолюбивого азарта от сопротивления тенебрумки. Похотливо усмехнувшись, он развернул Марлин лицом к себе и, бесцеремонно задрав юбку платья, прилепился к ней всем телом. Ловя невольные стоны удовольствия, молодой демон теребил своим рельефным торсом грудь и живот Марлин. Одновременно с этим он пытался раздвинуть ноги демонессы, упираясь в них своей пока закрытой короткими шортами выпуклостью. Марлин не успела и дать себе отчёт в происходящем, как оказалась с грубой страстью прижата к какой-то твёрдой вертикальной плоскости, которая была чуть менее горячей чем воздух в зале. В ту же секунду наглый ухажёр сомкнулся с тенебрумкой в поцелуе, и жара стала для неё просто удушающей. Руки его настойчиво сжали её груди. Марлин чувственно вздрогнула, почувствовав, как нечто скользкое и влажное проникло за губы и растормошило язык. Расшибленная щека вместе с обнажёнными дёснами отозвались жалящей болью на интенсивные касания как извне, так и внутри. Даже эта боль приносила странное удовольствие.
На сделанном демон не остановился, и демонесса почти сразу же ощутила, как он начал расстёгивать пуговицы на корсаже платья.
«Ну и дела…Никогда бы не подумала, что меня будет кто-то домогаться с таким желанием…».
Марлин попыталась выпустить когти, чтобы хорошенько проучить блудника, но возбуждённая расслабленность тела помешала это сделать. Тенебрумка постаралась оттолкнуть демона от себя, но толчок вышел крайне вялым. Словно сжавшая её жажда удовольствия высосала всю силу и прыть, оставив взамен какую-то кокетливую безвольность и слабость.
И куда, чёрт возьми, подевались магистр и ординумий, когда они были так нужны?
Марлин попробовала пинаться, но пинки были такими лёгкими, что могли походить на игривые. Меж тем блудный демон углублял поцелуи, и своевольные руки его уже вторглись в интимные зоны демонессы и резво щипали соски, заставляя её тихо вскрикивать от слегка болезненного наслаждения.