С того момента все плебеи и аристократы были уравнены в правах. Насильственная мобилизация, эксплуатация детского и любого другого рабочего труда, рабство и работорговля, домашнее насилие и многие другие преступления, которые оставались безнаказанными и едва не поощрялись во время властвования Каллистуса Тенилвура, были объявлены вне закона.
Как бы ни злословили лукавые и крамольные языки о политике нового правителя, наследовавшего место своего отца в весьма юном возрасте, многие признали очевидное, что с его реформами Тёмный мир постепенно менялся к лучшему.
Тем не менее, число демонов, отказавшихся принимать или по каким-либо причинам не одобрявших изменения, было немалым. Некоторые открыто выражали протест, пытаясь настроить против повелителя как можно больше тёмных существ. Другие устраивали завуалированную пропаганду через различные медиа пространства. Третье же употребляли все свои возможности и всё своё коварство, чтобы продолжать тайно промышлять преступлениями.
Чем дольше Фраджил смотрела на холодные и ржавые решётки окна, далеко за которыми виднелась непреодолимая преграда в виде страшного забора, тем сильнее чувствовала пропасть между собой и мамой. В беспамятстве она иногда начинала колотить по железным прутьям и рвать их на себя, ожидая, что когда-нибудь силой своих чувств, своего отчаяния и своей жажды сможет сокрушить. Но сколько бы Фраджил не дёргала и, как бы не надрывалась, не била бы по ним со всех сил, они не ломались. А твёрдо оставались на месте в жестокую насмешку над всеми её усилиями. И пробирающий почти до костей ветер с улицы бил Фраджил в лицо, будто желал отогнать как можно дальше от окон.
Всегда ли мир был таким мрачным снаружи?
Или то был лишь закрытый мир их тюрьмы?
Не чувствовалось никакой жизни…Нигде…Ни внутри, ни извне…
Нет…где-то там, за бетонными стенами ещё должна была быть жизнь. Её слабое, ускользающее, но ещё ощутимое дыхание.
Как же давно…как же давно Фраджил не виделась с мамой? Два, три или четыре года? Или гораздо больше?
Кажется, что прошла целая вечность с тех пор как она легла в больницу и маленькую демонессу забрали из дома будущие воспитатели и учителя.
Поначалу Фраджил доверилась им, ведь они будто действительно хотели помочь, когда девочка внезапно лишилась теплоты нежных рук и заботливого взгляда.
Если бы только она знала, что именно скрыто за этим…
Ни о чём не подозревая, Фраджил добровольно пошла с ними. Лишь в стенах Стрейсолса воспитатели сняли маски и обнажили кровожадные клыки с когтями. Было поздно бежать.
Тот, кто переступил порог этого приюта, уже не мог вернуться обратно.
…Так или иначе…
Что было с мамой? Была ли она всё ещё в больнице? Или она давно выздоровела, а учителя бессердечно врали? Врали и Фраджил, и её маме, не позволяя им воссоединиться друг с другом?
Или же…
Силясь прогнать своё удушающее уныние, девочка яростно вцепилась в прутья. Ветер, словно раздражённый, растрепал её тёмно-розовые волосы, собранные в коротенькие хвостики. Глаза Фраджил сильно заслезились, но она постаралась хотя бы на этот раз не расплакаться. (веки уже давно распухли и устали от слишком часто льющихся слёз)
«Нет! Нет! Такого не могло случиться! Нельзя даже думать об этом! С мамой всё будет хорошо…Она обязательно выздоровеет и заберёт меня отсюда…. Или…дождётся меня…моего совершеннолетия, и тогда я вернусь к ней…Я сделаю что угодно…Я выучу что угодно…Я даже, может, стану врачом, и сама попробую вылечить её…Всеми возможными способами…»
«Три года…» — шептала себе девочка. — «…Осталось точно не больше трёх лет. Пожалуйста, дождись меня, мамочка!»
Обречённо, Фраджил опустилась на холодный шероховатый пол и свернулась на нём клубочком, зарыв голову в руки. При мысли о том, что она могла больше никогда не увидеться со мамой, в её хрупкой душе всегда хрустел стержень.
«Нельзя думать о плохом…Плохие мысли могут призвать несчастье…Нужно верить в лучшее…»
Не поднимаясь с пола, Фраджил приложила худые руки к сердцу и начала про себя молиться. Не потеряй она по дороге в приют, своё священное ожерелье в форме серебристого солнца, оно в тот момент укрывало бы грудь вместе с кулоном матери.
«Пожалуйста, Богиня! Вылечи маму и не дай мне умереть здесь…Ты же поможешь мне?»
С горькой надеждой Фраджил обратила глаза к бледно-серому обрывку неба, разрезанного чёрными прутьями. Она неистово ждала хоть какого-то малюсенького знака, отклика от Богини. Но девочка так и не смогла ничего увидеть. Небеса оставались пустыми для неё…Надежда покрывалась пылью, как и воздух снаружи.
Почему? Почему это должно было произойти? Именно с ней? Ещё вчера, казалось, она грелась в лучах счастья…И вот теперь Фраджил безнадёжно лежала, потерянная и побитая в совершенно чужом и до основания враждебном ей месте, которое желало проглотить всё её существо. Это бездна…ад, из которого не было выхода…
Губы Фраджил шевельнулись в глухом зове, как у умирающего создания, которое звало на помощь, но, потеряв силы, не могло сделать это громко.
Из левого коридора кто-то тихонько заглянул в приоткрытую классную комнату и скрипнул дверью.
— Фраджил?! — окликнул робкий мальчишеский голосок. — Что ты делаешь!? Нам нельзя здесь сейчас находиться!
— Оставь меня, Найт… — тихо отозвалась Фраджил, всё не желая вставать с пола.
Маленький темноволосый демон по имени Найт тихонько подбежал к ней и принялся дёргать за руки, пытаясь поднять. Но руки девочки вяло падали вниз.
— Фраджил! Если учителя увидят тебя здесь, то… — Найт нервно дрогнул, боясь даже представить себе вероятное наказание.
Маленькая демонесса молчала, никак не реагируя на слова. Взгляд её блуждал где-то наверху за пределами каменных стен приюта.
— Разве ты не боишься?
— Боюсь …Даже больше, чем раньше…— подавленно и отстранённо ответила Фраджил, начав наконец подниматься с пола.
— Тогда почему ты здесь? Давай! Пошли же отсюда! — с нарастающей тревогой затараторил Найт и, наклонившись, дрожащими руками помог ей встать.
Казалась его дрожь передалась и Фраджил.
— Я хотела представить, что меня здесь нет…хоть как-то укрыться от всего этого. …я уже не знаю…— с безжизненным взглядом отвечала она, чуть не падая на руки Найту.
— Ч-что…? Фраджил! Прошу тебя! Уходи отсюда! — уже едва не всхлипывал безумно боящийся за неё мальчик, чувствуя, как с каждой секундой отдаляется возможность спасения.
— …кого мне бояться больше! — плаксиво договорила девочка. — Неважно где я, следую я правилам или нет — ничего не наладится! Всегда и всюду будет опасно…Что бы я ни делала, я для останусь всех «глупой паскудой»! И все будут продолжать ненавидеть меня за это.
Найт замолк, опечаленно посмотрев в тёмно-фиолетовые глаза Фраджил. Он никогда не сможет забыть всего того, что произошло с ней. Всего того, что с девочкой сделали как учителя, так и сами дети приюта.
Очень многие невзлюбили Фраджил уже с первого дня. Наивность, открытая надежда девочки на скорое воссоединение с матерью вызывала у давно отчаявшихся воспитанников приюта ядовитое раздражение и презрительные насмешки. Учителя в особенности не скупались на едкие и глумливые высказывания, дополнив их очень громкими пощёчинами. Им почти удалось довести маленькую демонессу до слёз.
Но по-настоящему она пролила их уже на следующий день.
Найт с нежной скорбью прошёлся тёмно-синими глазами по нынче очень коротким волосам подруги. Фраджил словно боялась вновь отращивать их…