Лишь много лет спустя, когда одна учительница небрежно ткнула в это, девочка и задумалась, что может то было не так нормально, как она думала.
«У тебя разорванное генеалогическое древо.» — таковы были слова той демонессы.
Отец исчез ещё задолго до рождения Фраджил. Раньше она не понимала почему.
«Он не хотел такой жизни…» — робким голосом говорила мама, опуская взгляд.
Наверное, девочка никогда и не хотела понимать. Так же, как и то, почему она должна была чувствовать, что это ненормально?
Разве странно тосковать по тому, чего у неё никогда не было? Что ушло в прошлое, стерев все связующие ниточки с настоящим? Не было смысла искать того, без чего и так можно быть счастливой. А Фраджил была безумно счастлива и с одной мамой, которая вполне могла любить её за двоих, а то и троих.
Ничего не мешало их счастью.
В это Фраджил верила.
До того времени пока мама не заболела самой тяжёлой болезнью, что когда-либо брала её в плен…
И из этого плена…ей уже не суждено было выбраться.
Мама всю жизнь была очень хрупка здоровьем, часто болела, нередко и ложилась в больницы. Все родные потому были вынуждены постоянно заботиться о ней. Она плохо училась в школе и притягивала бесконечную неприязнь со стороны темпераментных учителей. Несмотря на её непрекращающиеся старания ухватиться за учёбу и не отставать от сверстников, постоянные прошения о переписывании, переделывании различных работ, пересдачах, вторых шансах…учителя однажды перестали проявлять снисхождение. И так уже в 7 классе мама была исключена из школы.
Здоровье совсем не улучшалось, но, не желая продолжать быть обузой для семьи, она уехала от родителей и попыталась начать, что называется, «взрослую, самостоятельную» жизнь в 13 лет.
Единственная работа, которую возможно было для неё получить в те времена, была малооплачиваемая монотонная 12-ти часовая рутина на фабрике. Там же мама и встретила отца, после чего однажды и забеременела Фраджил.
Дочь стала для неё всем. Уже с того самого мига, когда матушка едва узнала о её зарождении, она была готова оставить всё ради того, чтобы отдать будущему ребёнку всю свою любовь.
Мама перестала работать, что сильно не понравилось отцу. Усугубилось всё её ухудшающимся самочувствием. Отцу пришлось не только больше работать, тратить много денег на лечение, но и проводить всё внерабочее время, ухаживая за женой. Где-то на 7 месяце беременности мамы он и ушёл. Написал прощальную записку и больше не появлялся. Единственное, что осталось от него — это еженедельно прибывающие деньги, на которые скромно, но вполне можно было жить.
Правда, маме, отдающей всё Фраджил, похоже больше не хватало денег на лекарства….
И так помимо, как смыслом жизни…маленькая демонесса стала и главной проблемой милой родительницы.
По лицу Фраджил стекали слёзы…Возможно ли, что когда-нибудь от переизбытка всего горя, что она испытала, они закончатся?
Если бы только в непрекращающихся слезах было бы хоть какое-то утешение.
Но чем больше их проливала Фраджил, тем слабее и более измученной себя чувствовала.
Теперь она ненавидела это в себе.
Как бы она хотела быть сильной! По настоящему сильной! Чтобы стойко принимать удары судьбы, а не погружаться от них каждый раз лишь в рыдания.
Но…правда была слишком жестока.
Фраджил не могла осилить свой груз. Слишком тяжело…Безумно тяжело…Душа уже тысячу раз успела надорваться…Это невыносимо…Всё это…
Окружённая глухой темнотой, девочка почувствовала, как из слабоосознанного состояния возвращается в глубокий сон. Пока нечто светлое и воодушевляющее не потянуло её наружу из беспросветного забытья.
— Фраджил. Ты слышишь меня? Ответь…— взывал к ней безмятежный мужской голос. Он прозвучал таким добрым и бережным, как если бы погладил по душе.
Это был такой красивый голос. Фраджил очень захотелось услышать его вновь. Приблизиться к нему. Открыться.
Темнота медленно рассеивалась.
— Кто вы? — спросила девочка, протянув руки.
— Я…Шедоу…и я хочу спасти тебя, всех вас.
— ...В-вы…— пространство начало обретать чёткие контуры столь привычного глазу, но до сих пор не душе места, — …вы из Ординума? Или из Центра?
— Да, можно сказать, что я из «Центра». — почему-то с запинкой ответил Шедоу.
Ещё прежде чем Фраджил полностью пришла в сознание, она привстала и, потянувшись вперёд, обхватила руками смутный мужской силуэт, возникший перед ней.
— …Вы…вы и вправду здесь? ... — тихо всхлипывая, спросила девочка.
Может, это и было неправильно верить впервые встреченному мужчине и бросаться ему на руки. Но Фраджил хотела этого…Она хотела слушать своё сердце. Даже если могла жестоко обмануться. Да и возможно ли какой-либо лжи стать ужасней, чем всё пережитое?
Могло ли вообще хоть какое-то в мире существо причинить ей больше боли, чем учителя, директор и надзиратель Стрейсолса?
— Да, я здесь. — успокаивающе ответил Шедоу. Почувствовав ласковое поглаживание по голове, Фраджил сильнее прижалась к молодому мужчине, будто боялась, что если ослабит объятия, то загадочный спаситель исчезнет.
И тогда всё будет кончено.
…Найт….
Последнее дорогое сердцу создание умрёт…
Фраджил ни за что не сможет жить дальше, если это случится…
Душевные раны вновь раскрылись и, уткнувшись в грудь Шедоу, Фраджил разрыдалась.
Но теперь…по крайней мере слёзы не усиливали боль. За слезливым градом не было безысходности.
Фраджил чувствовала тепло обнявших её сильных рук. Такое душевное и семейное. Которое она почти потеряла. Невыносимый груз, навалившийся на её плечи, наконец-то полегчал. Пока что на чуточку. Но это уже было значимо.
— …Всё будет хорошо…Я заберу вас отсюда. — сказал молодой демон.
====== Глава 4. Ненависть. Часть 6 ======
Злоба, печаль и сожаления раздирали душу Шедоу.
Сколько растерзанных сердец и разбитых жизней… Как могли они проявлять такую зверскую жестокость к беззащитным детям, которые ни в чём не виноваты…!
Звонок, похожий на безумный розыгрыш, оказался отчаянным зовом о помощи.
И всё, вплоть до незаметных на первый взгляд деталей в Стрейсолсе, подтвердило это.
Шипастая проволока на ограде, созданной словно для холодной тюрьмы со строптивыми преступниками, а не детского приюта, чьи обитатели отчаянно нуждались в утешении и заботе.
Разрушенная игровая площадка, на которой уже, наверняка, давным-давно не звучало детского смеха. Как и во всём манерно ухоженном дворе.
А то, что Шедоу услышал во время урока! Уже давно (как кажется…) ему не приходилось сталкиваться с таким неприкрытым пренебрежением, а то и намеренным надругательством над чувствами других!
Не стоило и говорить о разъярённой медсестре, которая при одном виде лишённой чувств девочки взорвалась всевозможными возмущениями в стиле «Я не собираюсь ни секунды бесплатно работать сверх назначенных мне часов!».
Даже не будучи свидетелем всех скрытых изуверств, молодой демон отчётливо видел их как наяву. Детей унижали, оскорбляли, избивали и…страшно даже подумать, но, наверняка, делали с ними и что-то более ужасное.
«Почему…Почему учителя поступают так?» — назрел самый болезненный вопрос. Это во сто крат превышало все мерзости обычного манкирования и безразличия. Неужели в них не было ни капли сочувствия? Ни грамма чувства вины? Почему всё должно было быть подчинено такой убийственной ненависти!?
Шедоу видел пока несколько возможных ответов на этот вопрос.
Первый, самый банальный — директор и многие работники Стрейсолса были просто-напросто садистами-психопатами, хорошо скрывшие от мира свою истинную сущность.
Второй, более правдоподобный — властители приюта не выдержали тягот своих обязанностей, потеряв с давних или недавних пор жизненно необходимое терпение с детьми, и объявили им домашний террор. Подобное звучит довольно характерным для худших рейджлендских типажей с их с крайней нетерпимостью, агрессией и жестокостью.
И третий — хозяева Стрейсолса изначально решили обращаться с бедными детьми как с животными, которых, якобы удобней и правильней было воспитывать только запугиванием и побоями, делая из них послушные шестерёнки общества. Равнодушие и бессердечие, постоянно наступающие на трупы милосердия и сострадания, — не иначе как так это можно было назвать. Эгоизм демонов не знал границ. В своём чудовищном проявлении он не гнушался и жизнями невинных и беспомощных созданий.