А удары не прекращались и продолжали возрастать. Раны становили глубже. Крови больше.
Который уже был удар? 25? Или 30? Или…?......
Она отчаянно захотела молить о пощаде. Но, собрав остатки сил, Импатенс до крови закусила губу и заставила себя молчать.
Уже было страшно подумать, насколько большими стали ссадины на теле от бича.
Металлический вкус прошёлся по языку. Тело накрыла холодящая слабость.
Вот-вот всё закончится….
Интересно, такой ли конец предсказывал ей возлюбленный, когда говорил «с твоим ожесточённым и сварливым нравом ты годишься только для войны, а не любви…»?
А чего он тогда хотел?
Это уже неважно… давно пора на покой…
Эта жизнь уже слишком давно стала противна: наверное, ещё даже прежде, чем отец без всяких угрызений совести заставил того подонка женится на ней. Нечего лучше не мог придумать его грубый ум для наказания этой свиньи и насильника.
Самое лучшее, что случилось в этой адской неволе, тошнотворней любой выгребной ямы, была ею лично исполненная казнь выродка-мужа, которую она с дьявольским трепетом растягивала… А также истребление его трёх мелких монстров — тогда они впервые все заткнулись!
И потом она поняла, что этого мало: все эти годы унижений, побоев и страха должны были воздаться в гораздо большей мере….
Так выла её беспокойная душа и тараторил растерзанный ум.
Не будь тогдашнего запрета для женщин участвовать в войне (уж на что только не шёл этот отморозок Каллистус, чтобы не допустить появления демонесс, способных дать отпор таким как он), Импатенс бы, несомненно, на неё отправилась.
И даже потом появившаяся в жизни настоящая (или почти?) любовь, не смогла избавить душу от жажды исполнения некого большего отмщения. Демонесса, однако, всегда верила: то было ничем иным, как стремлением к чему-то истинно справедливому…к самосуду, свободному от чудовищных каллистустких законов и нравов.
Поэтому Импатенс согласилась на эту работу, зная, что будет «карать» тех, кто этого «заслужил».
Возможно, она никогда и не догадывалась, что, на самом деле, причины её жестокости были до примитивности просты.
Эфрозини Импатенс захотела превратиться из жертвы в мучителя, стать большим, чем она была и…отомстить жизни за страдания, выпавшие на её долю.
Наконец-то спокойствие…Конец до тошноты дерьмового бытия….
Может хотя бы в аду она утолит эту злобу?
====== Глава 4. Ненависть. Часть 7 ======
Старая демонеса уже перестала шевелиться, но Шедоу всё продолжал бить её бичом, словно не верил в мёртвую недвижность. Но когда факт волей-неволей вырисовался перед ним, он рассерженно выдохнул.
Нет…Нет…Она умерла слишком быстро…Слишком…Она должна была ещё мучиться. Она должна была выстрадать гораздо больше!
«Если мои удары последуют за этой каргой в преисподнюю, то я готов ударить её ещё хоть сотни или тысячи раз!» — озлобленно подумал молодой демон и снова ударил кнутом по трупу.
Мёртвое тело с мерзким мясистым грохотом упало лицом на пол, Шедоу, тяжело вздохнув, отвернулся.
Нет. Всё было бессмысленно. Неважно сколько раз он ударит, сколько раз убьёт — этого никогда не будет достаточно...Никогда…
— Чёрт возьми! — в порыве неутолимого гнева молодому демону захотелось расплющить ногой голову трупа. Но в этот раз он смог удержать себя.
Необузданная злоба всегда рвалась за пределы всего. Самообладания, самопонимания, морали, закона и…даже жизни.
Поэтому гневливым, чья злоба и ненависть не были удовлетворены после прижизненного отмщения, оставалось лишь тешить себя жестокими грёзами об адских муках столь ненавистных существ.
Самое суровое наказание преступникам должно достаться от Тёмной Богини — в это стоило верить.
Превозмогая тягу к погружению в свои горящие мысли, молодой демон наклонился над телом и принялся обыскивать его.
…Платок…некие таблетки…крохотный тюбик мази…ножницы...если присмотреться на них можно увидеть сухие следы чего-то инородного, тёмно-багрового…Эта садистская старая гадина!..…что-то из электроники…похожее на пульт управления...Это от блокатора! Шедоу тут же погрузил ценную находку в карман. Фраджил больше ничего не будет сдерживать дыхание….
Отрешённо осмотревшись вокруг, молодой демон взглянул на пустой проём двери. Как странно, что ни души больше не пришло. Будто бы весь приют опустел и за считанные минуты стал каким-то заброшенным местом.
Шедоу непроизвольно перевёл взгляд на часы над дверью.
«Богиня…так уже …!» — осознав, что слишком увлёкся своим правосудным садизмом и позволил себе потерять немало для замерзающего насмерть ребёнка времени, молодой демон поражённо застыл.»
И в эту секунду к проёму двери внезапно припорхнула жизнь.
Душещипательный девичий крик раздался перед Шедоу, и он подался назад. Всё-таки было одно-единственное создание, которое услышало и прибежало. Им была хрупкая девочка Фраджил Ависросанс.
Но почему она была здесь?
Не могла же она бежать на помощь старой женщине? Или дело было в ином? Быть может, звериный рёв злобной учительницы всегда и всюду ассоциировался у с одним — избиением ребёнка… То значило, что даже будучи напуганной и психологически избитой Фраджил не смогла проигнорировать новую опасность для кого-то из детей. Она явно безумно боялась и до последнего пыталась остановить себя, но не смогла. Девочка правда верила, что как-то своим хрупким вмешательством могла спасти кого-либо? Безрассудство — именно так называли подобные поступки. Всегда ли Фраджил так поступает?
Её руки примкнули ко рту, а глаза нервически перебегали с Шедоу на выглядывающие из кабинета трупы в лужах крови.
— Ш-Шедоу…что произошло? ...— спросила она, сделав шаг назад. — Мне всё это не мерещится? Они правда…— но вместе с испугом к чувствам Фраджил примешалось что-то ещё, —…мертвы?
— …Да.
— Это вы сделали?
— Да.
— Богиня… — Фраджил снова отступила назад. От неё не исходило жалости к убитым и, тем более, чего-то даже отдалённо напоминающее скорбь по ним. Девочка была охвачена страхом перед новым образом спасителя, но в то же время она в смятении смотрела куда-то ещё.
Шедоу машинально обернулся, но, конечно, позади никого больше не было.
— В-вы убили их…— губы её с трудом произнесли страшные слова, словно невольные проклятия, — я думала, вы — спасатель, а не убийца. — уронив голову себе на грудь, Фраджил продолжила отходить от Шедоу. — Почему…?
Чувствуя, как мигом потяжелело на душе, Шедоу прикрыл глаза. Он не мог вынести напора невинных глаз, терзающих совесть мучительней любого судьи…
Он должен был сказать хоть что-то…Что угодно…Было же объяснение!
Так Шедоу думал ещё минутой ранее…
Но почему именно сейчас молодой демон чувствовал, что все на свете объяснения и причины покинули его...? Словно разум и дух обнажились и стали столь же уязвимыми, как и воин на поле битвы, внезапно забывший кем он является.
Шедоу всё же открыл глаза вновь и заговорил, не отворачивая взгляда.
— …Прости, Фраджил. — растерянно промолвил он, почти полностью теряя хладнокровие. — Я…я должен был это сделать…Мне так жаль…Я не хотел, чтобы ты видела это…Богиня… — молодой демон встал напротив распластавшегося недалеко от входа трупа старой демонессы, пытаясь закрыть вид на него. — Умоляю тебя, отвернись.
Фраджил заплакала и, отвернувшись, прижала лицо к левой стене.
Медленно выйдя из кабинета и закрыв за собой дверь, Шедоу тихо вздохнул.
— Прошу тебя, не бойся. — опечаленно произнёс он. — Я поступил так, потому что не мог простить того, что они сделали с вами. Если бы я знал…Клянусь, я вовсе не хотел….
— Почему? — слезам девочки не было конца. — Почему всё должно было решаться именно так? Неужели в этом мире невозможно жить без насилия…?
— Нет…нет Фраджил, это вовсе не так…Прости меня…Это не то, что должно было случиться…Этот мир живёт никак не на одном насилии…
— ...вы говорите, что мирная и счастливая жизнь возможна? — всхлипывая, спросила маленькая демонесса.