— За что же вас осудили? Было ли это…прелюбодеяние? — спросила Жозефина, стараясь избегать осудительного звучания в своём голосе.
— О, нет…не совсем…— оперев голову о руку, промолвил Андре. — Я… — чувствуя на себе молчаливый, ненастойчивый, но всё же полный какого-то сочувствия и любопытства взгляд Жозефины, Андре понял, какого это испытывать невольный тяжелейший стыд за себя и свои деяния. Красавица-фея вопреки всему продолжала вызывать в нём всё большую и большую симпатию, и в этот момент юноша по-настоящему жалел, что не имел никогда лучших стремлений в своей жизни, которые бы приводили не к постыднейшим поступкам и решениям.
Андре подумал и рассказал Жозефине значительно смягчённую и во многом перевранную версию произошедших с ним событий, убирая из них смерть Лиона Иракибили.
— Значит, вы были осуждены за бой с высшим, чем вы по сословию лицом? А также за соблазнение его жены? — с непонятным выражением лица уточнила девушка.
— Да, можно сказать, что так…
— И вас в итоге оправдали?
— Верно…Поскольку не я был зачинателем драки… Латенто премного выручил меня, спас, никак не меньше. Я обязан ему жизнью, пожалуй… Но после всего случившегося он захотел заставить меня привести свою жизнь в порядок и больше не ввязываться в скандалы. Я открыто сказал, что для меня нет жизни без возлюбленного, и отказался следовать его указам. За это Латенто разозлился, ударил меня и запер в этой комнате, пока я не напишу ему письмо-извинение.
Грудь феи беззвучно приподнялась, будто девушка захотела что-то выпалить, что-то, возможно, весьма нелицеприятное и суровое, и тут же опустилась.
— Как вы считаете теперь, было правильно искать утешение в блуде? — Жозефина произнесла свои слова уравновешенно, без всякого жара.
— Может и нет. — беззаботно поджал плечи Андре. — Но у меня нет иных утешений. Не удовлетворю душу, так удовлетворю хотя бы плоть.
— А ваша Богиня…?
Андре перебил её:
— Я надеюсь, ты не собираешься сейчас заверять о том, какой у вас замечательный Бог и насколько он превосходит нашу Богиню по своим нравственным заветам.
— Нет, вовсе нет. Я, наоборот, хочу узнать больше о вашей религии. Какие ценности она утверждает? Скажите мне, разве молитвы к Богине не помогли бы вашему духу?
— Богиня не запрещает нам утолять свои чувства.
Жозефина вытянулась и немного назидательно произнесла:
— При всём том, что наши Боги сильно различны, мне не верится, что в ваших заповедях нет никаких запретов.
— Ну, заповедей всего семь. Коротко говоря, они такие: 1— что-то там про долг перед родителями, 2 — не истязай безвинных, 3 — не унижай себя, 4 — не забирай того, что принадлежит другому, 5 — будь приличен, 6 — борись с унынием и апатией, 7— помни, что все жизни равноценны. Ни слова о блуде. Значит, в этом я предоставлен сам себе.
— …Пятая и четвёртая заповеди, по-моему, как раз об обратном.
— Нет, нет, нет. Во-первых, у нас в Либурбеме скорее неприличным считается сдерживать чувства, а не распускать их. А во-вторых, по-моему, не очень-то красиво считать, что статус «жены» есть принадлежность к кому-то.
— Ох, нет, я не то имела в виду. — Жозефина похоже немного смутилась. Опустив чуть-чуть голову, она пальцами потеребила прядь своих чёрных кос. — Я хотела сказать, что вы пытались забрать любовь этой женщины …в абстрактном смысле…То есть разрушить семейное счастье ради своей прихоти.
— Но по сути это значит примерно тоже самое. — усмехнулся Андре. — Просто выражено более пристойно. А в итоге я именно украл, по-твоему, чужую жену. Украл как какую-то вещь.
— Прошу вас, не надо опошлять мои доводы. — чуточку нахмурившись, ответила Жозефина. — Как бы вы не трактовали это для себя, заповедь вами нарушена. Разве вам совсем не совестно за это?
— Получается же, что я нарушил всего-то одну заповедь. — протяжно произнёс Андре. — Это не так уж и серьёзно.
— Ох, что же вы говорите. — неодобрительно покачала головой фея. — Неужели для вас не имеют никакой значимости религиозные посылы?
— Не сказать, что совсем никакой, но не капитальной — это уж точно.
— Тогда зачем же вы…? — в голосе Жозефины послышалась странная робость. — Какой тогда вам смысл не выполнять требование по избавлению от Проклятия?
— Ты говоришь о том самом покаянии? — помрачнев, спросил Андре.
— Да, конечно.
— Скажу тебе прямо, я не верю во всю эту чушь с покаянием. Ваш Бог уже совершил вероломство, когда без всякого предупреждения сжёг многих демонов, среди которых были и дети…Если это взаправду его работа, то не думаю, что он перестанет нас жечь только от одного раскаяния. А даже если бы оно и работало…дело не в религии, дело в элементарном чувстве собственного достоинства. Я не хочу выполнять требования божества, который из-за сотни, а может всего и десятки преступников, убил миллионы невинных. Уже по простой математике видно, что всё вышло совсем не честным образом.
— Да, я понимаю. Деяния нашего Светлого Отца видятся чрезмерно суровыми. Но они должны быть правильными. Наш Бог никогда не ошибается…
— О, значит ошибается только наша Матушка Богиня? — едко проговорил Андре.
— Простите, я не хотела, чтобы это так прозвучало. — с печалью в глазах сказала Жозефина. — Нет, ваша Богиня тоже не может ошибаться. Я полагаю, это вы неправильно трактуете её послания. Она пытается укрыть вас, но при этом жаждет вашего скорейшего возвращения к солнцу, истинному свету.
— С чего ты взяла, что именно такова её воля?
— А разве вы сами не хотите вернуться?
«Я правда никогда не думал об этом.» — говорил Андре про себя. — «Возвращение в Магические земли…в далёкий и потерянный рай…Настолько ли меня не устраивает жизнь здесь в Тёмных землях? В моей жизни были счастливые и несчастливые периоды. Но вряд ли я способен себе представить счастье без Латенто. Ну, так мне, пожалуй, казалось до последних событий…»
— Жозефина, — холодно произнёс он вслух, — Оставь свои проповеди при себе. Я уже сказал, что вполне доволен своей жизнью здесь, так что не пытайся переманить меня на вашу, светлую сторону. Тем более, мне нужно поскорей закончить задание Латенто, пока вновь не разбушевалось моё либидо. Посему не отвлекай меня более и дай заняться делом.
— Понятно, простите если обидела или оскорбила вас. — кротко ответила Жозефина, и крылья её удручённо немного опустились.
— Эй, и не слишком шевели своими крылышками! Они же всё-таки раненые!
— Они часто двигаются по рефлексу. Я не всегда могу их остановить. Но раны, кажется, небольшие по размеру и это не должно повредить им. Главное, чтобы на них не шла большая нагрузка как во время полёта. — тихо промолвила фея.
— Ладно. Тебе виднее. — пробурчал Андре и заставил себя вернуться к листу.
«Какая вина лежит на мне?»
Было нечто в этих словах тревожащее, что заставляло их врезаться в поле зрения.
«Вина...Хм…Это довольно серьёзное слово…» — думал Андре.
Была ли дерзость к Латенто столь уж серьёзным проступком? Раз оно так, то прекрасный тенебрумец явно страдал от слишком ранимого тщеславия. Или дело было в другом?
А вдруг…?
Тело Лиона Иракибили вновь предстало в уме Андре. Юноша болезненно вздрогнул и лихорадочно затряс головой, силясь прогнать мучительное кровавое видение.
«НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! ХВАТИТ! Я ЖЕ СКАЗАЛ, ЧТО В ЭТОМ НЕТ МОЕЙ ВИНЫ!»
— С вами всё в порядке? — с лёгким беспокойством спросила Жозефина, увидев нервозные движения Андре.
— Со мной всё хорошо. Не мешай мне. — раздражённо процедил молодой демон.
Что бы сам Латенто не думал о случившимся, всё это было его рук делом. Крайне жестоко и эгоистично перекладывать ответственность за свои действия на подопечного.
Но что если именно это он и желает увидеть написанным? Стоит ли тогда Андре подстроится под него? Или всё-таки суть этого задания в искреннем раскаянии? Было ли тогда хоть что-то в том событии достойного подобного?
Раскаяние…чувство вины…Что в принципе должно вызывать эти гнетущие чувства? Что-то настолько же мрачное и тёмное?