— Ах, ах! Прошу вас, лапушки мои, перестаньте уже махать на меня. Всё в порядке, Стивен, мне получше. Так о чём ты говорил, сынок?
— Верховный Рейджленда мёртв.
— О, Господи! — женщина вновь налилась красным цветом. Стивен обхватил её за спину в страхе, что она вновь упадёт в обморок. Либурбемка достала платок из кармана. Из глаз её теперь капали жирные слёзы. Затем, даже с физическим трудом для себя, она проговорила. — В-в-всё хорошо…Постараюсь принять новости о катастрофе более твёрдо.
Но твёрдость духа ей надолго не далась. Стоило Андре продолжить рассказ, как она разразилась шумным рёвом с воплями о том, что он — неблагодарный сын, который совсем её не бережёт и хочет довести до нервного истощения.
В конце концов, молодой демон не выдержал и вышел комнаты, а после и из дома, крикнув матери, чтобы она звонила Латенто и говорила с ним, раз не в состоянии выслушать своего сына.
Побродив между деревьями сада и вернувшись через 30 минут, Андре застал демонессу одну, рассматривающую с каким-то болезненно-стыдливым румянцем фотографию в рамке. Юноша безмолвно обошёл матушку и через её пухлые плечи взглянул на снимок. Он был довольно давним…Сделан ещё тогда, когда отец был жив. Возраст его уже был немолодым в тот момент: лицо покрывали заметные линии морщин, а волосы начинали седеть, но было при всём этом в нём то, что навсегда сохраняло на лице дух юности — яркие и приятные глаза, всегда источавшие веселье с задором, и блестящая лёгкая улыбка. Даже если тело его не могло сопротивляться возрасту, в душе отец, безусловно, всегда оставался вечно молодым.
Юноша до сих пор не мог поверить в то, что случилось с ним. Ещё хуже было предполагать, что это мог сделать кто-то из либурбемцев. Как же хорошо, что в либурбемских новостях никогда не показывают насилие. Андре не смог увидеть тела убитого отца. И это было, несомненно, к лучшему…Ведь одного уже рассказа свидетелей было достаточно, чтобы дать повод многочисленным кошмарам. Навязчивое воображение Андре было беспощадно.
Он видел задыхающегося в петле и панически раскачиваюшегося отца. Из последних сил, сдавленным, душераздирающе хрипящим голосом и с синеющим лицом, словно теряющим абсолютно всю кровь, он звал Андре. Он умолял помочь. Спасти его. Но Андре никогда не успевал. Издавая последний, предсмертный вопль, отец умирал с широко раскрытыми глаза. Андре не думал, что когда-нибудь увидит что-то ужаснее и страшнее. Но смерть Лиона Иракибили доказала ему обратное.
Также на фотографии он увидел, нежно прижимавшуюся к отцу мать. Лицо её, как и всегда, отражало легкомыслие но в тот момент было достаточно безмятежно. И в центре фотографии между двумя супругами стоял маленький и пока ещё не испорченный жизнью Андре. Казалось, именно на его детскую фигурку демонесса смотрела с особым вниманием.
— Ах, каким же ты был чудесным мальчиком. — с тоской произнесла она, давно заметив присутствие юноши. — Ты был таким добрым когда-то…Что же с тобой стало, Андре? Почему ты стал таким эгоистичным и жестоким?
— Что именно ты называешь «эгоистичным» и «жестоким»? — раздражённо спросил юноша. Если Андре и нужно было в чём-то покаяться, то он готов был сделать это перед кем угодно, но только не перед ней.
— Я-я просто не могу поверить в происходящее…Это за гранью моего понимания…В-весь город…а может и весь наш мир ополчится на тебя…Т-ты так легко взял и разрушил жизнь миллионам демонов! И мне в том числе! —либурбемка положила фотографию на стол и обернулась с заплаканными глазами к сыну. — Тебе настолько весело разрушать жизни другим?! И ты ещё сомневаешься, жестокость ли это!
Андре посинел от слишком сильно задевших за живое слов матери. Как она смеет ещё говорить такое!! Она не имеет права осуждать его!
— Я никогда не желал никому зла! И уж точно не намеревался рушить чужое счастье! Как тебе не стыдно обвинять меня в подобном! Это ты научила меня «брать от жизни всё, чтобы наслаждаться ею»! Абсолютно что угодно! «Живи только своими чувствами» — так я всегда и делал, но откуда мне было знать, что этим я случайно погублю кого-то…
— Богиня! Но не в Рейждленде же!
— То есть, всё бы было нормально для тебя, произойди похожее в Либурбеме?
— Случись это здесь, всё было бы иначе! Господин Волютар никогда бы не стал драться с кем-нибудь из-за жены! Да и я вообще могу поклясться, что он в жизни ни на кого руку не поднимал!
— Ну, извините матушка! Но когда в вас воспитывают своеволие, для него глупо устанавливать какие-то ограничения.
— Ох, и снова я виновата, значит! — демонесса обиженно вцепилась руками в спинку дивана. Но её обвинительные вспышки уходили в отступление. — Ну за что? Не понимаю, за что ты так ненавидишь меня, Андре?
— Весьма грустно, что ты не понимаешь. — с горечью промолвил молодой демон.
Женщина по-детски надула губы и покраснела чуть сильнее.
— Только не говори мне, что ты по-прежнему дуешься из-за того, что было между нами…
— …
— Ох, Андре! Ну что за глупости! — всплеснув руками, сказала она. – Я же извинялась уже перед тобой, как могла! Ты должен был уже давно понять и простить меня: я — существо слабое, развратное и часто делаю что-то прежде, чем осознаю это. Ты же знаешь, как мне тяжело приходилось тогда, после того, как твой папа покинул нас…Я искала утешения во всём! И ты, ещё такой наивный и невинный тогда, начавший распускаться в своей красоте, стал огромным соблазном для меня…Как и всегда, я не смогла этому противится. Мне правда жаль, если всё это было крайне неприятно и как-то задело, но, честное слово, я не хотела причинить тебе никакого вреда. Я полагаю, ты мог быть немного шокирован, ведь тебе было всего 12 и наши отношения до того момента всегда оставались семейными. Но ты же прекрасно видел, что в Либурбеме кровосмешение не было чем-то из ряда вон выходящим… Так случалось у многих.
— …Я злюсь не…не из-за того, как извратились наши отношения…не только… — понуро пробормотал Андре.
— А из-за чего же тогда ещё? — удивлённо воззрилась на него демонесса.
— Я злюсь, потому что перестал различать из-за тебя дружбу, любовь и семейные узы. Потому у меня никогда не было друзей. Со всеми я невольно слишком быстро «сближался», а потом также быстро отдалялся от них. Всё даже хуже. Я слишком долго не мог сказать себе, что из представляет собой настоящая любовь. Не вожделение, а именно любовь. А когда нашёл…то слишком безотвязно ухватился за неё. Я стал буквально одержим. А… — Андре тут остановил себя. Матери совсем не обязательно было знать, что сын не был в состоянии адекватно ответить на изначальный отказ.
— Ну что за бессмысленный пессимизм! Лично я не вижу ничего плохого в физической близости среди друзей! Каждый мой второй друг такой. Ну, а с любовью же всё проще простого! Если ты любишь, то твое желание обладать любимой или любимым никогда не утихнет.
— Звучит не слишком-то романтично и вдохновляюще…
— Почему? Сладострастие для либурбемцев и есть самое истинное вдохновение!
— Не во всяком виде… И это ещё не всё. Я злюсь особенно за то, что ты выставила меня виноватым! Тебе хватило низости оболгать и очернить меня перед Латенто! Из-за тебя он с самой первой встречи видел во мне только малолетнего развратника!
— О-о чём ты говоришь, Андре? Я никогда не делала ничего подобного! С чего ты вообще это взял?!
— О, может ты считаешь, что ничего не сделала. Но я слышал ваш разговор. Я помню, как ты сказала ему: «Мой милый мальчик, к огромному сожалению, проявлял склонности к инцесту! И я была вынуждена потакать ему, поскольку бедняжка таким жутким образом пытался залечить душевные раны от потери отца! Но продолжать это дальше неправильно! Я умоляю вас, господин Венаторс, вылечите его от этого недуга!»
— Ох, нет! Я вовсе не так говорила! — стыдливый румянец заполнил всё лицо демонессы. — Ты неправильно меня услышал, Андре, и исказил смысл моих слов!
— Всё, хватит! Я устал уже от твоих бесконечных оправданий! Ты неисправима и мои слова никогда не дойдут до тебя. Потому я никогда не поверю, что ты всерьёз заботишься обо мне. В общем, считай, мы всё обсудили. Если ты поговорила с Латенто, то, думаю, он смог растолковать, что у него есть план по моему спасению. Так что волнения можно пока оставить позади. — Андре собирался уйти, но мать вновь жалобно обратилась к нему.