— Нет, нисколько. Вы льстите мне. — спокойно ответила Жозефина, но чуточку склонила голову от смущения.
— Так вот. Я правда восхищаюсь тобой. Тебя взяли в плен, удерживали, вероятно, и издевались, а ты совсем не злишься. Ты…правда, удивительна. Ты прекрасна, во всех отношениях, но…вряд ли я сейчас смогу полюбить ещё кого-то всерьёз. Я — тот, кто запутался. Я перестаю понимать себя. Есть то, что сильно гложет меня, не даёт покоя. Эти чувства…Я прежде смутно понимал, что такое угрызения совести и раскаяния. Но теперь оборвалась целая жизнь. Бесценная и важная для многих. Да, правда в том, что я не просто дрался с верховным Рейджленда, Жозефина… — вздохнув, Андре скрючился и уронил голову на колени. Всё происходило так, словно он и для самого себя признавал это впервые. Затем молодой демон вновь поднял взгляд, чтобы посмотреть на прекрасную девушку. — Хах, ты словно совсем не удивлена. Невероятно какой ты кажешься порой и чувствительной, и хладнокровной одновременно.
Я всё убеждал и продолжаю убеждать себя, что меня это совсем не волнует, но каждый раз, когда закрываю глаза, всегда вижу его…Это не описать словами. У меня не получается стереть произошедшее из души ни своим эгоизмом, ни беспечностью. И то, что я потом едва не убил тебя…Богиня, нет ничего ужасней чувства вины… Когда оно поглотило меня, я …— Андре с тяжестью в дыхании замолк, потом продолжил. — Ужасней неутолённой жажды может быть только чувство, что ты не имеешь права жить. Я не могу больше игнорировать наполняющую меня вину. Но я боюсь, что она убьёт меня…Куда сильнее, чем невзаимность Латенто в своё время. Можешь ли ты представить какого это? Хотя ты вряд ли когда-нибудь испытывала подобное. Но, как думаешь, возможен ли для меня благополучный исход?
— Ещё не так давно я была уверена, что тёмным созданиям нет настоящей жизни вне Солнца и света. Но Латенто…с ним я осознала много нового. И прежде всего то, что не могу знать, что лучше для вас. Никто из нас не может. Но верю, вы узнаете, как найти лучший путь для себя. Вы похоже всю жизнь избегали зовов совести, и сейчас ваши проступки легли на вас столь тяжким бременем, что больше не в состоянии не слышать её крики. Дальше будет хуже. Вы, вероятно, считали, что безнадёжны, и в вашем сердце нет места сострадания к другим, но даже я вижу, что это не так. Конечно возможно, что при дальнейшем таком образе жизни, вы однажды сможете окончательно задушить в себе все раскаяния. Но какой ценой? Сможете ли вы впоследствии посмотреть самому себе в глаза и сказать, что не стали тем, кого можете только ненавидеть? Что ваша любовь к ближним, возлюбленным не превратилась в сплошной эгоизм и стремление к полному обладанию? Разве вы сможете тогда, ни кривя душой, сказать себе, что это настоящая любовь, а не порочный позыв эгоцентризма, вредящий всем вокруг?
Слова Жозефины по ощущениям были и как пощёчина, и как утешительное объятие для Андре.
Он знал, что она права. Он чувствовал это всеми фибрами души. Однако целительная сила этих слов пронзила его вместе с глубинной болью. Но той, что приходит от катарсиса и приносит облегчение. Как шторм, по прошествии которого приходит успокоение, но при этом и чувство, что что-то невозвратно потеряно.
— Я не понимаю, какова должна быть другая любовь. — затихающим голосом произнёс Андре. — Та, которую ты зовёшь «неэгоцентричной».
В следующий момент молодой демон вздрогнул, почувствовав прохладное, но нежное касание по руке.
— Вы должны сами отыскать ответ на этот вопрос. — держа его за руку, сказала Жозефина и улыбнулась. —Мне тоже потребовалось время, чтобы понять настоящую любовь полностью. В этом для меня идеалом стал мой старший брат, Аурум. Он всегда был моим ангелом-хранителем. Впоследствии многие называли его так же. Его сердце было слишком большим, чтобы вместить в себя одну свою семью. Если и есть в нашем мире совершенное создание, то это он. Вам приходится гораздо тяжелее, Андре, без видимого идеала. Но я верю, если вы постараетесь, то сможете его найти, возможно и где-нибудь глубоко внутри себя.
Юноша, сжал в руке лист, поднялся и подошёл к фее.
— Я уже нашёл, спасибо тебе. — сказал Андре и мягко прислонил руку Жозефины к своим губам. — Я должен идти сейчас.
— Хорошо, крепитесь духом. — ответила она и медленно высвободила руку.
— Хм. Ответь мне, пожалуйста, на один последний вопрос. Почему ты обращаешь ко мне на «вы», тогда, когда я всё это время к тебе — на «ты»?
— Ох, это…— Жозефина скромно улыбнулась. — естественно для Магического мира. У нас лишь к членам семьи или детям обычно обращаются на «ты».
— Звучит грустновато. — рассеянно и задумчиво изобразил улыбку Андре.
— Почему?
— Вы все словно чужие друг другу…— юноша сказал это, почти не подумав, как первую мысль. Между ним и девушкой возникла неловкая пауза, и он поспешно добавил:
— Ну ладно, давно пора мне поговорить с Латенто. Я замолвлю за тебя слово, обещаю.
— Спасибо вам. — простые слова Жозефины были преисполнены такой вдохновляющей благодарности, что Андре не мог не почувствовать радость на сердце, услышав их. — И прежде всего, обязательно, разрешите свои дела с Латенто, а потом уже договаривайтесь насчёт меня.
— Хорошо. До встречи, Жозефина.
— До встречи…
Андре широко улыбнулся ей напоследок, а после, дойдя до двери, и сделав вдох, громко постучал по ней и позвал опекуна.
— Латенто! Прошу, открой! Я готов признать всё то, в чём повинен…
Слова Андре были на сей раз самые правильные, потому дверь в комнату почти сразу же отворилась после их произнесения.
Как только он скрылся за дверным проёмом, Жозефина, почувствовав, как трещины мгновенно исчезли с крыльев, тихо промолвила:
— Прощайте…Я снова чуть насовсем не забыла, что давно мертва. Увы, этот мой сон не сможет больше продолжаться. Молю, чтобы однажды вы, когда покинете сей печальный мир, очутились в лучшем месте, чем это….
====== Глава 5. Ускользающий сон. Часть 7 ======
Андре вышел в соединявший все спальни коридор. Лицо Латенто не шелохнула не единая эмоция. Он отошёл к противоположной стене и опёрся о неё. Мужчина молчал, смотрел на Андре, и, возможно, только юноша мог уловить в этом молчании и непроницаемом взгляде гнетущее выжидание.
— Латенто, я…— на самом деле, он вдруг перестал понимать, что именно должен говорить. В столь важный момент дар красноречия был потерян и все слова словно улетели далеко-далеко от него. — …по правде…это…чудовищно…не знаю…если…простить….
— Ты написал всё, что нужно? — невозмутимо спросил Латенто, прерывая лепет Андре. Его беспристрастные, лишённые всякой симпатии слова, вернули речи молодого демона большую бодрость и связность, и он заговорил гораздо уверенней.
— Нет…Я решил, что будет лучше, если я выскажу всё вслух.
— Ладно. Я весь в ожидании. — скрестив руки, сказал Латенто и холодно воззрился на подопечного.
Андре закрыл глаза и с тяжёлым вздохом произнёс:
— Да, теперь я знаю, что виноват. Значительно больше, чем думал. Прежде всего…
Лион Иракибили. Его гневный взор, стиснутые в злобе зубы и выпущенные когти. Андре вновь видел как наяву. Теперь нельзя было отступать и прятаться от этого видения. И особенно от боли, что рвалась из его груди. Даже если она разорвётся от страданий.
Он был пугающим. Андре был натурально напуган и тогда, наверное, не мог воспринимать верховного иначе, чем как разъярённого зверя, собиравшегося порвать его в клочья. Но Иракибили не был зверем. Он был таким же демоном, как Андре. Нет, он был лучше. Во много раз лучше. Лиона любил его народ, ведь он был одним из первых, поддержавших демократические реформы, направленные на установление справедливости и улучшения жизни для всех демонов. Иракибили действительно пытался изменить жизнь в Рейджленде к лучшему, сделать жителей яростного города хотя бы немного добрее по отношению друг к другу. Даже если не всё срабатывало хорошо и сердца горожан оставались черствы вопреки добродетельному характеру преобразований, Лион сохранял верность своим политическим идеям. К тому же, был любящим мужем и отцом.