Да, Кайлер ненавидела и тот факт, что светлые живы, слишком убеждённые в своей непогрешимости перед тёмными.
И она хотела бы, наверное, так же возненавидеть и Долорем, когда узнала, что та светлая.
Кайлер отчасти и ненавидела её. И в то же время, она не могла побороть и иных чувств, вырывающихся из груди…Восхищения, трепета и возможно даже…Нет…Всё не могло зайти, конечно, настолько далеко. Но Долорем, бесспорно, крепко зацепилась за душу Кайлер и никак не отпускала её.
Не столько ради выражения этих чувств, быть может, Кайлер надеялась, что и таким образом сможет отпустить их вместе с Долорем. Поэтому и продолжила делать витраж.
Кайлер никогда не скрывала ничего от родителей, но тогда была настолько полна тревог и сомнений по поводу своей затеи, что не сразу решилась им рассказать. Они были так поражены услышанным, что несколько часов не знали, что сказать. Потом они пробовали, конечно, мягко отговорить Кайлер от этой идеи, но когда их дочь решительно отказалась, они лишь печально улыбнулись и сказали, ежели это остро необходимо её душе, то пусть так оно и будет. Кайлер работала в полной секретности, поддерживаемой и родителями, которые на все вопросы неугомонных соседей, зевак и сплетников («Что там на сей раз откопала младшая Артифекс? Почему в последние дни так редко показывается на глаза? Неужто занята каким-то серьёзным витражом?») отвечали однотипно, что Кайлер не нашла ничего сильно примечательного, а нынче выполняет крупный заказ. Но деревенцы всё продолжали любопытствовать, не удовлетворяясь слишком неясными ответами родителей, а когда в один день поймали и саму Кайлер, девушка еле смогла уйти. У них всё-таки получилось вырвать из неё слова.
«Вероятно, я нашла что-то священное…» — вздохнув, сказала путешественница и поспешила домой, протискиваясь сквозь окруживших её демонов. Уже такое грубоватое отчуждение вызвало неприязнь и, вместе с новой информацией о последних находках Кайлер, по Деревне разнеслись и едкие сплетни, что младшая Артифекс, явно, начала заниматься чем-то сомнительным. Иначе с чего бы такая внезапно появившаяся скрытость и недоброжелательность к своим соседям? Слухи дошли до деревенского саквуса, который при одном упоминании о «священной находке» не мог тоже не полюбопытсвовать о делах Кайлер.
Так он и пришёл к ней. Убедил, что она может доверить ему любою тайну, рассказать, что её волнует. Если она попала в какие-то неприятности, он всегда счастлив помочь ей.
И Кайлер поверила ему.
Ещё никогда она не видела столько ненависти в глазах знакомых существ. Тех, которые некогда казались такими добрыми и почти родными. За что? Но ответ на этот вопрос был прост. Кайлер посмела «восхвалить» светлое существо, воскресила в их умах ненавистную Долорем, которую давным-давно пытались предать забвению и уже почти забыли. Они ни за что не простят Кайлер за это.
В чём только не обвинил её саквус: в том, что она украла миниатюру из запретных вещей церкви, в предательстве принципов демонического народа, в идолопоклонстве, в опошлении священных понятий и во много другом. Деревенцы же в свою очередь надумали к этому множество других преступлений, обвинив Кайлер даже в сатанизме и языческой развращённости.
Не лучше оказались и надевшие маску претенциозной милости инвидианцы, к которым Кайлер успела заранее отослать витраж. Наверняка, стоило инвидианским саквусам сорвать драпировку с недостижимого для них искусства, как они решили продолжить кровожадную казнь, натравив на Кайлер и её отца уже свою взбешённую свору.
Зверски оцарапанная, вся в крови (не только своей) она убегала в первом направлении, куда понесли её ноги. И когда девушка поняла, что они привели её к кладбищу, в ней не было колебаний: плевать она хотела на могилы предков этих чудовищ, в тот момент она бы и разворотила их все безо всякой жалости!
Так Кайлер отыскала один из старейших мавзолеев, запертую дверь в который, приложив немало сил, она смогла открыть.
— Как же вы нашли меня? — вдруг спросила девушка у Шедоу, крепко взяв его за руку, словно боясь, что он может исчезнуть, и она вновь обнаружит себя одну в чёрной гробнице…Или хуже…
— Я знал, что… — Щедоу чуть не начал говорить разгорячённо, но остановил себя и заговорил довольно сдержанно. — Я мог опоздать, ищи я вас в одиночку, и не сработай моя неординарная интуиция. Именно она подсказала мне, что вы, скорее всего, будете прятаться там, где никто обычно не стал бы этого делать, будь он даже в крайнем отчаянии. В конце концов кладбище само по себе место тревожное, а порой и опасное.
— Я знаю. — горько улыбнулась Кайлер. — А идея прятаться в саркофаге…— Кайлер внезапно вспомнила об одной любопытной детали, которая осталась непрояснённой для неё. —…Скажите, а как именно вам удалось сдвинуть крышку?
— При помощи моей магии. Она подразумевает воздействие на всё видимое. Но именно видимое.
Кайлер удивлённо вскинула брови, поняв на что намекает мужчина последними своими словами, но ответила безмятежно:
— Похоже у вас довольно интересный и сложный дар.
Шедоу принялся задавать вопросы: пока девушка рассказывала, он лишь внимательно слушал, ни разу не перебив её. Мужчина спрашивал о её деятельности как искательницы древностей, так и витражисте, уточнял, как давно Кайлер занимается этим, с какого рода заказчиками и покупателями имела дела, в особенности интересовался её магическими способностями…
Разговор всё больше приобретал схожесть с бесстрастным допросом, воздух между ними становился холоднее, и его почти не согревало уже тепло переплетённых рук. Затем их руки отстранились друг от друга.
Минута небольших сантиментов уже давно прошла…
— У меня сложилось впечатление, что есть доля превознесения в вашем отношении к этой Леди. — голос Шедоу вдруг прозвучал настолько грозно, взгляд его так сильно оледенел, что Кайлер пронзила дрожь.
Что же это за мужчина? Кто он вообще такой? Как он может сочетать в себе то, что завораживает, согревает, ободряет и то, что натурально пугает?
— Это всё же скверно, — продолжал демон, — но не до такой степени, чтобы вас наказывать и, тем более, казнить.
— Спасибо. Я рада слышать, что хоть кого-то сейчас считает, что я не безбожница и не преступница, заслуживающая смерти.
Кайлер выдохнула и сжала руки.
Значит, она теперь свободна? Вот только знает ли она наверняка, куда хочет идти?
Более того, к кому именно она хочет прийти?
Не могла быть и речи о том, чтобы Кайлер стала каким-нибудь отшельником на всю оставшуюся жизнь, постоянно скитаясь и скрываясь от всего мира…
— Я не хотела восхвалять её…Я…Это сложно объяснить. Она — нечто вроде наваждения для меня, которое мне нужно было выразить. Я ненавижу её, но и уважаю. Вы же знаете, уважение вполне возможно и к врагам. А Долорем всё же пыталась…
— Вы не должны оправдываться. — со строгой безучастностью прервал её Шедоу, скрестив руки на груди. — Что у вас на сердце, меня не касается. Ни в чём преступном же вы, похоже, не повинны. И не думаю, что вы замышляли некую пропаганду.
Шедоу замолк, Кайлер ничего не отвечала. Какое-то время они так сидели, соприкасаясь лишь тяжёлыми и пытливыми взглядами. Молодая путешественница всё хотела что-то сказать, но не могла осознать, что точно…Всё пойдёт от выбора. Но выбор ещё должен быть вытащен из потоков нерешительности.
Наконец, Шедоу нарушил молчание.
— Что вы собираетесь делать дальше? — первое, что попробовала понять Кайлер. — это его голос и выражаемые в нём оттенки чувств. Да, она искала их, желая услышать…Но нашла ли?
Если она останется, станет ли этот мужчина более досягаемым для неё…?
— Я не знаю… — честно ответила Кайлер.
— Жаждете ли вы мести?
— Возможно, но я не уверена… тот деревенский и инвидианский саквусы заслуживают расправы…
— Несомненно. — кивнул Шедоу.
— Но почему-то мне кажется бессмысленным наказывать их. Не потому, что это якобы не принесёт мне удовлетворения…Не одни они виновны. Это была масса. Что-то стихийное, а не кто-то отдельный… Мне легче просто ненавидеть их всех, чем всерьёз планировать убить каждого, кто замешан.