— Я должен вести себя прилично! Я должен всем помогать! — Орехх твердил это, словно мантру.
Гленда взяла его за руки.
— Слушай, я не злюсь из-за пирогов, правда. Мне нравятся мужчины с хорошим аппетитом. Но ты должен рассказать нам, что не так. Ты сделал что-то, чего нельзя было делать?
— Я должен стать полезным, — сказал Орехх, осторожно освободив свои руки и не глядя ей в глаза. — Я должен быть приличным. Я не должен лгать. Я должен увеличивать свою ценность. Спасибо за вашу доброту.
Он встал на ноги, прошёл в дальний конец подвала, взял корзинку свечей, вернулся обратно, включил свой оплывательный вентилятор и начал работать, не обращая больше внимания на Трева и Гленду.
— Ты понимаешь, что творится у него в голове? — шёпотом спросила Гленда.
— В молодости он семь лет был прикован к наковальне, — ответил Трев.
— Что? Это ужасно! Кто-то очень жестоко поступил с ним!
— Или очень сильно не хотел, чтобы он вырвался на свободу.
— Порой всё не так, как выглядит, мистер Трев, — сказал Орехх, не отрываясь от своей лихорадочной работы. — Акустика здесь очень хорошая, кстати. Ваш отец любил вас, правда?
— Чё? — лицо Трева покраснело.
— Он любил вас, брал на футбол, делился пирогом, научил болеть за Дурнелл. Он, наверное, сажал вас к себе на плечи, чтобы вы лучше видели игру?
— А ну перестань так говорить о моём отце!
Гленда взяла Трева за руку.
— Всё в порядке Трев, всё нормально. Он же задал вполне обычный вопрос, никаких гадостей.
— Но вы ненавидите его, потому что он оказался обычным смертным, когда скончался, лёжа на мостовой, — продолжал Орехх, вынимая из корзинки очередную свечу.
— А вот это было действительно гадко, — сказал Гленда.
Орехх её проигнорировал.
— Он подвёл вас, мистер Трев. Умерев, он оказался для маленького мальчика не богом, а всего лишь простым человеком. Но на самом деле это не так. Каждый, кто хоть раз ходил на футбол в этом городе, слышал о Дэйве Вроде. Если он глупец, тогда каждый мужчина, взобравшийся на высокую гору или переплывший стремительный поток, тоже глупец. Если он глупец, тогда глупец и тот, кто впервые попытался приручить для людей огонь. Если он глупец, тогда глупец и тот, кто первым попробовал устрицу… хотя, должен заметить, учитывая разделение труда в обществе охотников и собирателей, это, скорее всего, была женщина. Можно сказать, что лишь глупец согласится по своей воле вылезти из кровати. Однако после смерти некоторые «глупцы» начинают сиять, словно звёзды, и ваш отец, несомненно, таков. После их смерти люди забывают о глупости и помнят лишь яркое сияние. Вы ничего не могли поделать. Вы не могли остановить его. А если бы могли, он не был бы Дэйвом Вроде, человеком, чьё имя стало синонимом футбола для тысяч других людей. — Орехх очень осторожно опустил в корзину аккуратнейшим образом оплывшую свечу и продолжал: — Подумайте об этом, мистер Трев. Не будьте столь упрямы, упрямство это лишь слегка замаскированная глупость. Используйте свой интеллект. Я уверен, что мои слова помогут вам.
— Это всего лишь слова! — горячо заспорил Трев, но Гленда заметила слёзы на его щеках.
— Пожалуйста, обдумайте их, мистер Трев, — сказал Орехх и добавил: — Я оплыл целую корзину свечей. Вот это ценность.
Он явно успокоился. Десять минут назад Орехх нервничал, буквально дрожал от волнения, без конца повторяя свои мантры, словно твердил урок для учителя. И вдруг все изменилось, он стал собран и хладнокровен.
Гленда переводила взгляд с Орехха на Трева и обратно. У Трева отвисла челюсть. Она его за это не винила. То, что Орехх сказал своим тихим спокойным голосом, звучало не как мнение, но как истинная правда, поднятая из каких-то чистых глубин, словно прозрачная вода из колодца.
Молчание нарушил Трев. Он говорил хрипло, словно загипнотизированный.
— Когда мне было пять, он подарил мне свою старую куртку. Она была, как плащ, такая засаленная, что не пропускала воду… — он замолчал.
Через минуту Гленда слегка толкнула его.
— Он застыл, — сказала она. — Твёрдый стал, словно деревяшка.
— Кататония, — констатировал Орехх. — Он ошеломлён чувствами. Надо его уложить.
— Здешние матрасы просто хлам! — заявила Гленда, озираясь в поисках альтернативы холодному каменному полу.
— Я знаю, что нужно! — воскликнул внезапно оживившийся Орехх, и бегом бросился в один из коридоров.
Гленда всё ещё сжимала в объятиях застывшего Трева, когда со стороны кухонь явилась Джульетта. Увидев их, она замерла на месте и разрыдалась.
— Он помер, да?
— В общем, нет… — начала Гленда.