Унтер, не оглядываясь, бросил автомат в коляску и сразу же дал полный газ. Застонал мотор. Одно мгновение — и мотоцикл вынесся со двора на дорогу. Выскочив на шоссе, Мольнар почти лег грудью на руль и выжал из «зюндаппа» все, на что тот был способен. Так он еще ни разу не мчался, даже когда ему — и не однажды — приходилось драпать от русских.
Теперь как можно дальше от Рошко и как можно скорее! Сейчас важно только это, остальное — чепуха. Правда, ехать надо хоть и быстро, но с умом, чтобы не перевернуться. Все остальное успеется потом. Потом он и пересчитает деньги, и сменит брюки, и вкусит радость освобождения. Только поскорее отсюда, из расположения батальона, где его могут еще узнать. Когда он окажется на территории других частей, ему ничто не будет грозить. Предписание у него отличное: ни одна собака не сможет проверить, куда именно он направился. Даже полевая жандармерия и та не сумеет разобраться, где сейчас какие части находятся. А розыск на него объявят в лучшем случае завтра утром. Это он знает на практике. А до утра он будет черт знает где!
На одном из перекрестков Мольнар заметил обер-лейтенанта Кунту — командира батареи бронебойщиков, которые перетаскивали пушки в мелкий кювет.
«Дела у них, видно, обстоят препаршиво, раз они решили из этой канавки палить через дорогу. Вот черт! Уж не подходят ли сюда русские танки?» Краем глаза Мольнар окинул чуть холмистую местность, окутанную прозрачным туманом. Особенно глазеть не приходилось — он несся по скользкой дороге со скоростью девяносто километров в час. Вот и деревня. Мольнар то и дело нажимал на клаксон: на улице было оживленно. Назад, в сторону Дунантула, артиллеристы тянули тяжелые орудия, а по другой стороне дороги плелись стрелки, пулеметчики, автоматчики.
«Да, без сомнения, фронт близко. Видимо, русским удалось расширить плацдарм у Эрчи. А может, и вниз по реке тоже? Тогда плохи мои дела: трудно будет перебраться через Дунай на ту сторону», — мысленно прикидывал Мольнар.
На шоссе его остановил офицерский патруль — два молодых лейтенанта во всем новеньком, от шапки до сапог. С ними не очень-то пошутишь, сразу пальнут. Мольнару удалось остановиться с трудом. Дорога была скользкой, и мотоцикл развернулся боком, но благодаря мастерству Мольнара в кювет не съехал. Одному из лейтенантов это понравилось, и он спросил:
— Не новичок на мотоцикле, а?
— Покорно докладываю: третий год служу посыльным и все время на передовой.
— Документы. Предписание, солдатскую книжку, права на мотоцикл.
Офицеры придирчивы, как бухгалтеры. Только еще злее. Они проверяли документы по очереди: сначала один из них внимательно разглядывал бумаги, а другой направлял автомат на Мольнара, а потом они поменялись ролями.
— Все в порядке, можешь ехать, — наконец проговорил тот, кто остановил Мольнара. — Будешь проезжать село, смотри в оба! Русские то и дело прощупывают дорогу из минометов.
— Ясно, господин лейтенант!
И Мольнар пустился на своем «зюндаппе» дальше. Однако, отмахав километров десять, он уже не в силах был больше противиться желанию поскорее избавиться от испачканной одежды. Понюхать эту гадость — и то мерзко, а уж сидеть в ней — целая трагедия. Как ни терпи — самому противно. Даже в глаза патрульным офицерам он не мог смотреть по-солдатски преданно, поскольку штаны его не были сухими.
Поэтому, как только у дороги показался ручей, Мольнар свернул к нему, укрывшись под бетонным мостом. Сначала он попробовал воду рукой. Она была холодной и мутной, но выбора нет: придется довольствоваться такой. Из сундучка он достал совершенно новые брюки и белье. На нем, правда, белье тоже было целое, но, как ни жалко, его придется выбросить. Что делать, без жертв ничего не дается!
Мольнар снял грязные кальсоны и чуть не свалился в ручей от вони. И с отвращением бросил белье в ручей: черт с ним! Потом присел на корточки и стал мыться, громко всхлипывая при этом, потому что вода была холодной, как лед.
«Интересно, что сейчас делает Рошко? Наверное, выскочил со двора вслед за мотоциклом и стал палить в воздух из пистолета».
Теперь Мольнар уже мог посмеяться над ним. Вернее, он обрел смелость посмеяться.
«Этот тип был для меня постоянной угрозой. Приходилось бояться его, нечего отрицать. Но теперь-то, теперь-то можно и вздохнуть свободно! В первую очередь надо вытереться».
Мольнар прихватил с собой два полотенца: одно махровое, другое — полотняное, но оба отличные. Он несколько секунд потоптался полуголым возле коляски, раздумывая, какое же из полотенец выбрать. Такие хорошие полотенца, а ведь то, которым он сейчас вытрется после купания в этой похожей на помои воде, придется выбросить. В конце концов он решил, что для этого дела сойдет и простая чистая портянка.