Уоррен, потянувшись назад, взял сотовый, а после посмотрел влево, туда, куда раньше поглядывал Джерри. Внезапно раздался телефонный звонок, поймавший заключенного с поличным. Президент, нажав пару кнопок, включил его на громкую связь. Это был Джексон.
– Ты грёбанный ублюдок. Когда я выйду отсюда, я выслежу тебя, и отрежу твою грёбанную голову. Ты хоть представляешь, сколько денег я потерял, сидя в этой чертовой тюремной камере? Миллионы. И ты вернёшь их мне.
Телефон вновь отключился.
– Это было раньше. Это голосовая почта, которую мы перехватили, прежде, чем изъяли его сотовый. Теперь он не счастливее, чем когда оставлял это для тебя, – Уоррен протянул кому-то телефон, сев. – Кэйтлинн, дорогая, твой муж здесь с запасной одеждой. Почему бы тебе не пойти обратиться, чтобы мы смогли продолжить разговор с Джерри? Он будет вежлив с этого момента – я уверен.
Хватка челюстей ослабла на его горле, но мужчина всё ещё не мог дышать. Она стояла перед ним, просто наблюдая за его потугами своими голубыми глазами. Когда массивная голова хищника вновь наклонилась к нему, Джерри хныкнул, вздрогнув. А после она ушла.
– Она вернётся. Так что, почему бы тебе не рассказать мне всё, что тебе известно о сделке с оружием, что вы с Джексоном спланировали? У нас есть кое-какие фрагменты, но хотелось бы заполучить всю историю.
Джерри уставился на Уоррена, будто впервые увидел его. Он всё ещё не мог уложить в голове произошедшее. Мужчина повернул голов влево, посмотрев на облизывающуюся пантеру, сидевшую в камере. Эта была почти вдвое больше Кэйтлинн. Заключенный оглянулся на Президента.
– Это муж Кэйтлинн. Пара, если быть точным. Но это не важно. Он останется здесь, чтобы помочь контролировать тебя, пока мы не закончим, – Уоррен чуть подался вперед. – И он контролирует свою животную половину, потому не только разорвёт твоё горло, стоит тебе повысить голос, но и съест тебя на ужин. Думаю, ему тоже не понравились все те проблемы, что свалились на его пару из-за тебя.
Джерри верил ему. Кошка зевнула, а после опустилась на живот, когда в камеру вошла Кэйтлинн. Сейчас на ней была пара домашних штанов и большая футболка. Мужчина бросил взгляд на пантеру, лежавшую на полу, чтобы убедиться, что это ему не привиделось.
Заключенный был почти уверен, что кошка на полу и стоящая перед ним женщина реальны, и либо он станет обедом для одного из них, либо расскажет им всё, что они пожелают. Сейчас у Джерри не было выбора. В любом случае, он покойник. Мужчина посмотрел на кошку, а потом перевёл взгляд на Кэйтлинн. Улыбнувшись, девушка послала ему поцелуй. И, придя от этого в себя, Джерри понимал, с чего стоит начать:
– Джексон заключал сделки с людьми заграницей, отправляя мне заказы. На меня работали три человека, что занимались некоторыми необычными заказами, так чтобы они никогда к нам не вернулись.
Джерри продолжал говорить, пока его горло не пересохло, после чего ему принесли бутылку воды. Он рассказал им всё, что знал. Абсолютно всё.
Уокер обошёл дом. Сейчас он дважды попытался сказать хоть что-то Кэйтлинн, но был для этого слишком потрясён. Нет, не так – он был в ужасе, чёрт побери. Когда пара зашла в пятую или шестую спальню, оборотень прижал МакКрэй к стене, накрыв её губы своими. И позволило достичь желанного эффекта – заставить девушку замолчать.
– Тебе не нравится? - Он осмотрелся в спальне, что была похожа на фото в дорогих журналах, которые его мама всегда привозила домой из магазина. – Мы можем поменять всё, что захочешь. Как я говорила, думаю, моя мама занялась ей где-то за месяц до своей смерти, и с тех пор я не многое изменила.
Уокер прислонил свою голову к её.
– Кэйтлинн, я знаю, что просил тебя не говорить мне, но сейчас я должен знать. Насколько ты богата?
Линн прочистила горло, прежде чем ответить, и мужчина понял, что это будет намного больше, чем он думал. Когда девушка отстранилась от него, закрыв дверь в комнату, отпустив следовавшего за ними человека, он сел на ближайшую подходящую для этого поверхность. И стул выглядел намного удобнее, чем оказался на самом деле.
– Я одна из богатейших… Хорошо, ты хотел правду, не так ли? - Он кивнул. – Даже если ты раз пятьдесят сказал мне, что не хочешь знать?