Из «помела» выбрался кто-то, на вид довольно молодой. Уолдо присмотрелся. Кто-то незнакомый — возможно, он где-то видел это лицо. Нажим в одну унцию, и это лицо перестанет быть лицом, но Уолдо четко держал свое серое вещество под контролем и рукам воли не дал. Незнакомец повернулся, как бы собираясь помочь вылезти другому прибывшему. Да вот и другой. Но это же дядя Гэс! Вот старый дурак! Надо же, сообразил: приволок с собой совершенно чужого человека! И ведь знает же! Знает, как Уолдо относится к чужим.
Тем не менее команда на открытие замка была подана и прибывшие впущены.
Гэс Граймс протиснулся в люк, подтягиваясь от одного поручня до другого и натужно пыхтя, как обычно, когда попадал в невесомость. И как всегда, сам себе объяснил: это не от чрезмерного усилия, это диафрагма жестковата стала. Следом скользнул в люк Стивенс, всем своим видом демонстрируя безобидную гордость землеройки за то, как он отлично справляется с космическими условиями. Едва оказавшись в приемной, Граймс замер на месте, рыкнул и обратился к поджидавшему гостей манекену в полный рост:
— Уолдо, привет.
Кукла слегка повернула голову и повела глазами:
— Рад видеть, дядя Гэс. Хоть бы позвонили, прежде чем выбираться. Я бы вам на обед что-нибудь вкусненькое припас.
— Не стоит хлопот. Вряд ли мы проторчим тут так долго. Уолдо, это мой друг Джимми Стивенс.
Кукла уставилась на Стивенса.
— Как поживаете, мистер Стивенс? Добро пожаловать во «Фригольд», — произнесла она деревянным голосом.
— Как поживаете, мистер Джонс? — ответил Стивенс и с любопытством воззрился на куклу. Кукла выглядела на диво живой. В первый момент Стивенс и принял ее за живого человека. Некое «разумное факсимиле». Если вспомнить, ему доводилось о ней слышать. Мало кто видел Уолдо собственной персоной, все больше разглядывали картинку на экране. А те, кто являлся в «Инвакол» — ой, слава богу, вовремя вспомнил: не в «Инвакол», а во «Фригольд», — те, кто являлся во «Фригольд» по делам, слышали только голос Уолдо и довольствовались видом этого чучела.
— Дядя Гэс, без обеда я вас не отпущу, — объявил Уолдо. — Уж придется вам остаться. Вы у меня нечастый гость. Я сейчас что-нибудь быстренько соображу.
— Раз так, то, может, мы и останемся, — смилостивился Граймс. — А насчет меню не беспокойся. Ты меня знаешь. Я что хочешь разжую.
Стивенс от души поздравил себя с блестящей мыслью толкнуться со своими тяготами к доку Граймсу. Пяти минут не прошло, и на тебе! — Уолдо настоятельнейшим образом уговаривает их остаться и пообедать. Добрый знак.
Он не обратил внимания на то, что приглашение относилось только к Граймсу, а светлая мысль распространить местное гостеприимство на них обоих высказана отнюдь не хозяином дома.
— Ты где, Уолдо? — продолжил беседу Граймс. — В лаборатории?
И сделал недвусмысленное движение, чтобы пройти дальше в дом.
— Да вы не утруждайтесь, — поспешно сказал Уолдо. — Уверен, вам будет удобнее там, где находитесь. Минутку, я сейчас раскручу приемную, чтобы вы могли сидеть, как привыкли.
— Уолдо, ты что, не в себе? — вспылил Граймс. — Ты же знаешь: есть вес, нет веса — это мне все равно. А вот компания твоей болтливой куклы мне вовсе не улыбается. Я приехал повидать не ее, а тебя.
Настойчивость старшего друга слегка удивила Стивенса; он как раз подумал, что раскрутка была бы со стороны Уолдо очень уместной любезностью. В невесомости ему было чуточку не по себе.
Ответное молчание Уолдо неприятно затянулось. Наконец он заговорил, и повеяло холодом.
— Вот уж о чем не может быть и речи, дядя Гэс. Кто-кто, а вы-то должны же это знать.
Граймс ему не ответил. Вместо ответа он взял Стивенса за локоть:
— Джимми, пошли. Отваливаем.
— Док, да вы что! С чего?
— Уолдо вздумал игры играть. А я ему в этом не компания.
— Но-о-о…
— Пошли-пошли. Уолдо, открой шлюз.
— Дядя Гэс!
— Слушаю.
— Ваш спутник — вы за него ручаетесь?
— Естественно. Иначе я бы его не привел, дурья твоя башка.
— Я у себя в мастерской. Дорога открыта.
— Так-то, сынок. Вали за мной, — подмигнул Граймс Стивенсу.
И Стивенс потащился вслед за Граймсом на манер рыбы, плывущей за товаркой, по пути во все глаза разглядывая сказочное жилище, в котором оказался. И про себя заметил, что место было единственным в своем роде, такого он в жизни не видел. Здесь начисто отсутствовало представление о верхе и низе. Космические корабли и даже космические станции хоть и находятся постоянно в состоянии свободного падения по отношению к любым внутренне ощутимым ускорениям, но тем не менее неизменно строятся с мыслью о верхе и низе; вертикальная ось корабля определяется направлением действия его ускоряющего привода; а верх и низ на космических станциях определяются по радиусу относительно оси раскрутки.