— Джимми, подожди меня в приемной.
Как только Стивенс оказался вне пределов слышимости, Граймс повернулся к Уолдо и смерил его взглядом с головы до ног. И произнес, подчеркивая каждое слово:
— Уолдо, я всегда знал, что ты один из самых больших поганцев на всем белом свете, но…
— Дядя Гэс, ваши комплименты меня мало тревожат.
— Заткнись и слушай. Я имел в виду, что ты не только самый отвратный эгоист, каких знаю, но еще и самый настоящий мошенник.
— Что вы имеете в виду? Объясните.
— Чушь! В проблеме, перед которой оказался этот парень, ты смыслишь не больше, чем я. Но ты воспользовался своей репутацией чудотворца, чтобы довести его до ручки. Ты же дешевка, шут гороховый и трепло, если…
— Прекратите!
— А ты валяй, — невозмутимо отозвался Граймс. — Накачивай себе кровяное давление. Я мешать не стану. Чем быстрее у тебя лопнут прокладки, тем лучше.
Уолдо взял себя в руки:
— Дядя Гэс, но с чего вы решили, что я блефую?
— С того, что знаю тебя как облупленного. Будь у тебя возможность поставить добрый товар, ты мигом пересмотрел бы положение и прикинул, как сделать НАПЭ окорот на том, что имеешь кое-что, в чем они так позарез нуждаются. Уж тут-то ты взял бы реванш, всему свету показал бы.
Уолдо покачал головой:
— Дядя Гэс, вы недооцениваете, насколько меня задела та история.
— Еще как дооцениваю! И я еще не закончил. Касательно твоей ответственности за всю нашу породу, о чем ты так мило ему натрепал. У тебя же есть голова на плечах. Ведь ты же не хуже меня знаешь, что из всех людей первым пострадаешь, случись на Земле какой-нибудь затор. И если не стремишься его предупредить, значит просто не знаешь, как это сделать.
— А уж это-то с какой стати? Вот уж что меня не волнует. Я независим от подобных вещей. И вы об этом прекрасно знаете.
— Ах независим? А кто сварил сталь для этих стен? Кто вырастил бычка, которым ты нынче пообедал? Ты так же независим, как пчелиная матка, и почти так же беспомощен.
Уолдо ошеломленно захлопал глазами. А придя в себя, ответил:
— Ну нет, дядя Гэс! Я действительно независим. У меня здесь всего запасено на несколько лет.
— На сколько именно?
— Ну-у-у… лет на пять.
— А что потом? Ты мог бы прожить еще полсотни, если со снабжением все будет в порядке. Как предпочитаешь подохнуть — от голода или от жажды?
— Вода не проблема, — призадумался Уолдо. — А что касается запасов, наверное, можно было бы чуть серьезнее заняться гидропоникой и разведением какого-нибудь скота на мясо…
Граймс тут же прервал его неприятным смешком:
— Тем более, значит, я прав. Ты действительно не знаешь, как управиться с бедами Джимми, раз так с ходу начинаешь соображать, как спасти свою шкуру. Знаю я тебя. Скумекай ты и вправду хоть что-то на этот счет, ты не рассуждал бы про садик на подоконничке.
Уолдо ответил задумчивым взглядом:
— Это не совсем так. Как решить проблему, я не знаю, но кое-какие мысли по этому поводу имеются. Спорим на половину моих смертных грехов, что я в силах разгрызть этот орешек. После ваших слов, надо признаться, отдаю себе отчет, насколько тесно связан с земной экономикой, и, — он слабо улыбнулся, — я не из тех, кто пренебрегает своими интересами. Секунду! Я сейчас кликну вашего дружка.
— Не спеши. Я прилетел не только ради того, чтобы познакомить тебя с Джимми. Решение должно быть не абы какое, а особенное.
— Что вы имеете в виду?
— Это должно быть такое решение, чтобы пропала нужда насыщать воздух энергией излучения.
— Ах это. Дядя Гэс, я знаю, как вы увлечены своими теориями, и никогда не оспаривал вашей возможной правоты, но и вы не вправе ожидать от меня, чтобы я свалил в одну кучу две такие разные и сложные проблемы.
— Глянь с другой стороны. В этом ты тоже заинтересован. Подумай, что будет, если все окажутся такими, как ты.
— Вы имеете в виду мое физическое состояние?
— Вот именно. Знаю, что тебе неприятно говорить на эту тему, но жареный петух вот-вот клюнет. Если все будут такие, как ты, слабаки, то кофеек с пирожными для Уолдо — фьюить! А этот исход день ото дня все ближе. Ты единственный из всех, кого я знаю, кто способен оценить последствия.
— Такое трудно себе вообразить.
— Трудно. Но стоит только захотеть, и любой толковый мужик различит, как нарастают симптомы. Это эпидемическая миастения, не обязательно острая, но уже достаточная, чтобы превратить в ад нашу механизированную цивилизацию. Достаточная, чтобы сыграть дурную шутку с твоими линиями снабжения. После нашей прошлой встречи я собрал кое-какие данные и начертил пару графиков. Видел бы ты их.