Док Граймс один-единственный на свете считал, что нынешняя общепризнанная склонность к сидячему образу жизни является следствием, а не причиной всеобщего понижения жизненной активности. Изменение происходило медленно, по крайней мере столь же медленно, сколь росла плотность высокочастотной энергии в воздухе. А пострадавшие если и замечали неладное, то относили на счет того, что стареют, «стали тяжеловаты на подъем, не то что в молодости». И даже были довольны, что стали тяжеловаты на подъем: не дергались и жилось поспокойнее.
Граймс впервые задумался над этим, когда начал замечать, что все без исключения его пациенты юного возраста записались в книгочеи. Оно неплохо, когда пацан читает книжки, но нормальный-то мальчишка должен время от времени беситься. Куда подевались вечный футбол под ногами у взрослых, игра в прятки и прочее, чего одежка не выдерживала в дни его собственного детства?
Черт возьми, ребенку не следует тратить все свое время на возню с коллекцией марок.
Уолдо шаг за шагом близился к ответу на эти недоумения старого врача.
Нервная система в целом представляет собой нечто похожее на приемную антенну. И как таковая способна улавливать электромагнитные волны и действительно делает это. Но результатом оказывается не наведенный электрический ток, а нервная пульсация — нечто до боли похожее, но в то же время решительно иное, чем электрический ток. Чтобы вызвать мышечную активность, можно вместо нервных импульсов приложить к живым тканям электродвижущую силу, но ЭДС — это не нервный импульс. При том же результате ток и импульс распространяются с очень уж разными скоростями. Электрический ток распространяется почти со скоростью света, а нервный импульс движется со скоростями порядка метров в секунду.
Именно в этом различии скоростей распространения Уолдо учуял ключ к пониманию проблемы.
Однако ему не позволили отложить проблему с фантастическим «помелом» Маклеода в долгий ящик. Позвонил доктор Рэмбо. Уолдо ответил на звонок, поскольку звонили из лабораторий НАПЭ. Увидел на экране незнакомого человека и спросил:
— Кто вы и что вам нужно?
Рэмбо пугливо огляделся по сторонам.
— Ш-ш-ш! Не так громко. Они могут подслушать, — прошептал он.
— Кто может подслушать? И кто вы такой?
— Да те же, что и обычно. На ночь всегда запирайте дверь. Я доктор Рэмбо.
— Какой такой доктор Рэмбо? Ах да. Послушайте, доктор, что означает это ваше вторжение?
Доктор так подался вперед, что чуть не выпал во «Фригольд» из стереоизображения.
— Я понял, как этого добиться, — свистящим шепотом произнес он.
— Чего добиться?
— Четкой работы декальбов. Наших распрекрасных декальбов.
Внезапно он выбросил вперед руки, судорожно шевеля пальцами:
— Вот как они действуют! Шевелятся, шевелятся, шевелятся!
Уолдо ощутил естественный порыв прервать собеседника, но ему было любопытно, что он скажет дальше. Рэмбо продолжал:
— И знаете почему? Знаете? Спросите меня почему.
— Так почему же?
Рэмбо приложил палец к носу и плутовато засмеялся:
— Так хотите знать? Это, думаю, дорогого стоит. Но вам я скажу!
— Так говорите.
И тут в глазах Рэмбо явился смертельный страх.
— Может, и не стоит говорить. Может, они подслушивают. Но я все равно скажу! Все равно! Слушайте внимательно: миром владеет неопределенность.
— Это все? — полюбопытствовал Уолдо, теперь уже решительно забавляясь скоморошеством собеседника.
— А вам мало? Куры закукарекают, петухи сядут на яйца. Вы здесь, а я там. А может быть, и нет. Нет ничего определенного. Ничего, ничего, НИ-ЧЕ-ГО определенного! Крутится-вертится шарик лото, чем обернется — не знает никто. Один я знаю.
— Что знаете?
— Как остановить его там, где я захочу. Глядите.
Рэмбо выхватил перочинный нож:
— Если порезаться, кровь потечет. Верно? Или неверно?
И полоснул по указательному пальцу левой руки:
— Глядите-глядите.
Он поднес палец к самому окуляру. Порез, хотя и глубокий, был едва различим и вообще не кровоточил.
«Замечательно! — подумал Уолдо. — Истерическое сжатие сосудов, образцовый клинический случай».
А вслух сказал:
— Ну, это любой может проделать. Покажите что-нибудь похлеще.
— Любой? Верно. Любой — если знает как. А теперь попробуем так.
Он воткнул нож себе в ладонь левой руки, так что острие вышло на запястье. Повернул лезвие в ране, выдернул нож и показал ладонь. Крови не было, порез мгновенно сомкнулся.