— А знаете, почему так выходит? Нож в руке — всего лишь вероятность, а я открыл невероятность!
Каким бы забавным он ни был, этот цирк начал Уолдо надоедать.
— Это все? — повторил он.
— Этому нет конца, ибо отныне нет ничего определенного, — торжественно объявил Рэмбо. — Полюбуйтесь.
Он положил нож плашмя на ладонь и перевернул ее.
Нож не упал, он как бы прилип к перевернутой ладони.
И тут Уолдо ощутил прилив интереса. Возможно, это был трюк, скорее всего, что трюк, но куда более впечатляющий, чем порезы без кровотечения. Порезы без кровотечения характерны при определенных психозах, но чтобы нож прилипал к ладони — такого случиться не могло. Уолдо включил второй видеофонный канал.
— Мне главного инженера Стивенса из «Норт-Америкэн пауэр-эйр», — потребовал он. — Немедленно!
Рэмбо не обратил на это внимания, он продолжал лекцию о ноже.
— Он просто не знает, где теперь низ, потому что отныне нет ничего определенного, — певуче мурлыкал Рэмбо. — Может, упадет, а может, и нет. По-моему, упадет. О! Упал. Хотите посмотреть, как я пройдусь по потолку?
— Вызывали, мистер Джонс?
На втором экране появился Стивенс.
Уолдо отключил звук на канале связи с Рэмбо.
— Да. Я по поводу этого дергунчика Рэмбо. Поймайте его и срочно доставьте ко мне. Я хочу его видеть.
— Но, мистер Дж…
— Шевелитесь!
Уолдо отключил связь со Стивенсом и опять включил звук на канале с Рэмбо.
— …неопределенность. Хаос царит, черная магия ходит по белу свету. Или, наоборот, белая по черну?
Рэмбо рассеянно посмотрел на Уолдо, внезапно просиял и выпалил:
— Добрый день, мистер Джонс. Спасибо, что позвонили.
Экран погас.
Уолдо нетерпеливо ждал. «Все это был розыгрыш, — твердил он себе. — Рэмбо устроил мне чудовищный розыгрыш». Розыгрышей Уолдо терпеть не мог. Он еще раз позвонил Стивенсу. Того не было на месте. Он попросил перезвонить.
Вскоре Стивенс перезвонил. Волосы у него были взлохмачены, лицо — красное.
— Это был какой-то кошмар, — сказал он.
— Вы его взяли?
— Рэмбо-то? Да, хоть и с трудом.
— Так давайте его сюда.
— Во «Фригольд»? Но это невозможно. Вы не поняли. У него крыша поехала. Сошел с ума. Его увезли в больницу.
— Много на себя взяли, — ледяным тоном сказал Уолдо. — Без вас знаю, что сошел, но мое распоряжение остается в силе. Устраивайте как хотите. Наймите санитаров. Дайте расписку. Суньте кому надо. Но доставьте ко мне срочно. Это необходимо.
— Вы не шутите?
— Не имею такого обыкновения.
— Для ваших исследований? Он не в форме и ничем не может быть вам полезен, это я вам могу сказать точно.
— А уж это мне предоставьте решать, — заявил Уолдо.
— Хорошо, — неуверенно сказал Стивенс. — Я попытаюсь.
— Смотрите не подведите.
Стивенс еще раз перезвонил спустя полчаса:
— Я не смогу привезти Рэмбо.
— Вы недотепа и зря едите свой хлеб.
Стивенс побагровел, но сдержался:
— Личности здесь ни при чем. Он исчез. Не довезли до больницы.
— Как это?
— В голове не умещается. Его везли пристегнутым к носилкам, он был зашнурован, как в корсет. Сам видел, как его пристегивали. Но когда прибыли в больницу, оказалось, что он исчез. Причем санитары твердят, что ремни даже не были расстегнуты.
«Чушь», — вертелось на языке у Уолдо, но он промолчал, и Стивенс продолжил:
— Это еще далеко не все. Верьте слову, я сам с удовольствием покалякал бы с ним. Я только что с осмотра его лаборатории. Помните те чокнутые декальбы? Ну те, заколдованные?
— Понял, о чем речь.
— У Рэмбо оказалась еще одна сборка, которая проделывает то же самое.
Уолдо на несколько секунд лишился дара речи, а потом тихо произнес:
— Доктор Стивенс…
— Да.
— Хочу поблагодарить вас за ваши усилия. И не будете ли вы так любезны, не доставите ли обе сборки приемников, я имею в виду те, что ведут себя неподобающе, во «Фригольд», причем незамедлительно?
Сомневаться не приходилось. Взглянув на доставленные декальбы собственными глазами, увидев необъяснимо змеящиеся антенны и проведя первые же пришедшие в голову опыты, Уолдо вынужден был прийти к заключению, что имеет дело с новым явлением, законы которого были ему совершенно неизвестны.
Если у этого явления вообще могли быть хоть какие-нибудь законы…
Уолдо всегда был честен перед собой. Если то, что он видел, он действительно видел, значит это новое явление противоречило всем законам, тем самым законам, которые он принимал как действующие, — законам, из которых он прежде ни разу не встречал исключений. И у него хватило духу признать, что первоначальные отказы декальбов — это такое же ошеломляющее нарушение всех физических законов, как и ни с чем не сравнимое поведение этих двух сборок. Разница только в одном: восстановление выглядело впечатляюще, а выход из строя — нет.