Разговор за чашкой кофе заканчивался, и, похоже, пора было начать разговор касательно декальбов. Шнайдер не стал запираться, что знает Маклеода, и припомнил, хотя и смутно, случай, когда он наладил Маклеодово «помело».
— Хью Дональд — славный парнишка, — сказал он. — Машины я не люблю, но чинить детям разные штуки — это одно удовольствие.
— А не расскажете ли мне, дедушка, каким образом вы отремонтировали машину Хью Дональда Маклеода? — спросил Уолдо.
— Что, у тебя есть такая же, поломанная, и ты хочешь, чтобы я ее починил?
— У меня полным-полно таких поломанных, я взялся их починить, но, должен признаться, не знаю, как это сделать. И приехал, чтобы узнать, как это получается у вас.
Шнайдер призадумался:
— Это трудно. Показать-то можно, но не так существенно то, что ты делаешь, как то, что при том думаешь. А это только с опытом приходит.
Должно быть, на лице Уолдо изобразилось слишком большое недоумение, потому что старик пояснил:
— Говорят, на все на свете можно смотреть так, а можно эдак. Это как бы правда, но не вся, потому что смотреть можно хоть сотней способов. Некоторые годятся, а некоторые нет. Кто-то из древних говорил, что все на свете либо существует, либо нет. Это не вся правда, поскольку кое-что одновременно и существует, и не существует. Кто с опытом, тот способен и так смотреть, и этак. Иногда вещь, предназначенная для этого мира, не предназначена для Иномира. А это важно, поскольку живем-то мы в Иномире.
— То есть как это «живем в Иномире»?
— А как же еще нам жить-то? Ум — не мозг, а ум — существует в Иномире, а до здешнего мира дотягивается через тело. Это один из верных способов глядеть на вещи, хотя есть и другие.
— Значит, есть несколько способов рассматривать приемники де-Кальба?
— Правильно.
— А будь у меня с собой прибор, который не работает, вы показали бы мне, как надо на него глядеть?
— Да нужды нет, и притом я не люблю, когда машины в доме. Лучше я тебе нарисую.
Уолдо вздумалось было настоять, но он подавил в себе этот порыв. «Ты пришел сюда, смиренно прося о наставлении, — сказал он себе. — Не учи учителя, как тебя учить».
Шнайдер раздобыл карандаш и лист бумаги и сделал очень аккуратный и очень тщательный эскиз пучка антенн и главной балки аэромобиля. Эскиз был довольно точен, хотя в нем и недоставало нескольких существенных, но второстепенных деталей.
— Вот эти пальцы, — сказал Шнайдер, — проникают глубоко в Иномир, чтобы зачерпнуть силу. А что зачерпнули, то вот по этому столбу, — указал он на балку, — передают туда, где сила используется, чтобы машина двигалась.
«Прекрасное аллегорическое объяснение, — подумал Уолдо. — Если принять, что „Иномир“ — это синоним гипотетического эфира, оно звучит если не полно, то безукоризненно». Но ему стариковы речи ничего не объяснили.
— А Хью Дональд устал, — продолжал Шнайдер, — и какая-то маета его ела. Вот он и выискал одну из худых правд.
— То есть вы хотите сказать, — раздельно произнес Уолдо, — что машина Маклеода вышла из строя по той причине, что он тревожился на этот счет?
— А из-за чего же еще?
К ответу на этот вопрос Уолдо был не готов. Стало очевидно, что старик целиком в плену каких-то странных суеверий; тем не менее он мог бы показать Уолдо, что именно надо делать, хотя и не знал почему.
— А что вы сделали, чтобы изменить положение?
— Да ничего я не изменял! Я просто глянул с другого боку.
— Но как глянули? Мы нашли там какие-то пометки мелом…
— Ах те? Они помогали мне сосредоточиться в нужную сторону, а больше они ни к чему. Я рисовал их вот так, — он взялся водить карандашом по эскизу, — а сам в это время представлял себе, как пальцы тянутся за силой. Ну они и потянулись.
— И это все? И больше ничего?
— Зачем? Хватит и этого.
«Либо старик сам не понимает, каким образом он произвел ремонт, — рассудил Уолдо, — либо он тут вообще ни при чем, а имеет место чистое, хотя и удивительное совпадение».
Пустая чашка давно стояла на краешке контейнера, ее вес приходился на металл, пальцами Уолдо ее только придерживал. Увлекшись разговором, он позабыл про нее, и чашка выскользнула из ослабевших пальцев, упала на пол и разбилась.
Уолдо вконец расстроился:
— О, я… простите, дедушка. Я пришлю вам другую.
— Не тревожься. Я починю.
Шнайдер тщательно собрал осколки и положил на стол.
— Ты устал, — продолжил он. — Это нехорошо. Из-за этого теряешь, что приобрел. Возвращайся домой, отдохни, а потом можешь поупражняться, как силу возвратить.