Теперь он в еще большей спешке пробежал по двору, и Гаррик снова затявкал. Дуайт перебрался через изгородь. Прикрывая фонарь плащом, он помчался в сторону Длинного поля. На поле сажали все выращиваемые в этих местах овощи, оно отделяло пляж Хендрона от бухты Нампары. Поле тянулось до самых скал, где росли дрок и папоротник.
Дуайт, спотыкаясь, поднялся по вспаханному полю, пока не увидел с обеих сторон море. Сегодня о берег лишь тихо шуршал прилив, на песке оставалась от него неровная кромка. Отсюда была видна бухта Нампары — выемка в поднимающихся до самого Сола утесах.
Он прошел еще несколько ярдов и увидел стоящего у большого валуна человека — его силуэт вырисовывался на фоне низких звезд. Фонарь Дуайта был спрятан не полностью, спасло доктора лишь то, что мужчина смотрел в сторону моря. Дуйат медленно, дюйм за дюймом обогнул валун, так что камень оказался между ними. От напряжения он снова вспотел, но теперь пот приятно согревал в ночи. Доктор пригнулся и миновал часового, направившись к северной части Дамсель-Пойнта, пока не поравнялся с краем утеса. Там он установил фонарь за невысокой каменной стеной и вгляделся вниз, в темноту бухты.
Поначалу Дуайт ничего не увидел, потом, просто блуждая глазами, понял, что там корабль. Что-то в море было неправильным — низкая и черная тень, непохожая на скалу, если бы там могла оказаться скала. Напрягшись, он даже различил мачту и на секунду — мерцающий на борту свет.
На берегу огней не было. Бухта, точнее, ее центр, где по песку и гальке тек ручей, была пуста. В самых темных углах могли затаиться люди или животные, Но насколько мог судить Дуайт, под морозным небом не двигалось ни одно существо.
Он вытащил часы и уставился на них, как слепой, потом встал на колени у фонаря, чтобы разглядеть получше. Десять минут первого. Выгрузка еще не началась.
В отчаянной спешке он развернулся и посмотрел на простирающуюся за его спиной местность. Противоположная сторона стены подойдет как нельзя лучше.
Он достал перочинный нож, открыл его и отошел на несколько ярдов назад, к ближайшему кусту дрока — растению с жуткими шипами, но легко ломающемуся под ногой или резким движением. С помощью ножа Дуайт оторвал приличный кусок и перебросил его через стену. Потом еще один. У него не было времени, чтобы устроить костер как следует. Придется подкидывать дров, когда тот уже будет гореть.
Так он свалил в кучу десяток кустов — сухих и хорошо горящих. Достаточно для начала. Позабыв о секретности, он открыл фонарь и взобрался на стену. Достав единственную свечу, тщательно прикрыл ее от ветра и сунул в самую нижнюю часть кипы.
На одно ужасное мгновение ему показалось, что огонь задует, но потом пламя внезапно охватило дрок, и через секунду вся кипа уже горела и потрескивала.
Глава двенадцатая
Росс всю дорогу домой сгорал от нетерпения. Удовольствие от плавания испарилось, и как только он завидел берега Корнуолла, то захотел немедленно высадиться, а не плыть вдоль него еще двенадцать часов, наблюдая за берегом на горизонте.
Хотя и особых дел у него в Нампаре не было, как и добрых вестей. Вместо впивающихся в душу надежд не осталось ничего, он лишь хотел добраться до дома и навсегда покончить с горным делом, позабыть обо всем, чем пришлось пожертвовать.
Впервые в жизни Росс ощутил себя старым. В последние годы он частенько чувствовал себя неудачником, но всегда с убеждением, что это временно, провал, который в порядке вещей, а за ним обязательно последует подъем. Частично такая точка зрения базировалась на осознании того, что он еще молод и полон сил. Встреча с Марком Дэниэлом пошатнула эту веру.
Он понял, что провал ожиданий от шахты, которые основывались на случайных словах этого человека четыре года назад, поколебал его уверенность в собственных силах и суждениях. Он горько винил себя за безрассудную самоуверенность, за энтузиазм, который в свете опыта выглядел чрезмерным и глупым. Росс отказался от прибыльной доли в собственной шахте и вложил весь капитал, да еще уговорил Фрэнсиса поступить так же, в выработанную шахту, превратившую его отца в банкрота еще четверть века назад. Он поставил на кон не только деньги, но и безопасность и счастье жены и сына.
Внешность Марка его расстроила. В прежние дни они были близки — играли вместе в детстве, рыбачили и устраивали дружеские потасовки в юности. Этот стареющий человек с седыми волосами, прищуривающийся на карту. Может, время не пощадило и Росса, несмотря на то, что он воображает? Может, он питает иллюзии относительно того, что на его стороне молодость? В чем еще ошибается его слишком оптимистичный мозг?
Он не слишком желал общаться, и после нескольких попыток Фаррелл и другие члены команды перестали втягивать его в разговор. Когда настала ночь, куттер медленно направился к берегу и в половине двенадцатого бросил якорь на расстоянии меньше кабельтова от бухты Нампары. Длинная шлюпка с плоским днищем низко сидела в воде, и Фаррелл с готовностью согласился на предложение Росса отправить его на берег с первой партией груза. Но Фарелл не собирался выгружать товар, пока не получит сигнал с берега.
Сигнал поступил без десяти двенадцать — одинокий тусклый фонарь у кромки прибоя, светящий только в сторону моря и всего полминуты. Фаррелл отдал распоряжения, и бочки погрузили в шлюпку.
Взглянув на груз, Росс понял, что там разнородная смесь товаров, но, безусловно, дорогих. Неудивительно, что у Тренкрома нет нужды пускаться в плавания чаще нескольких раз в год. Чай и табак, бочонки с бренди по пять галлонов, спиртное из Женевы и приличное количество предметов роскоши: серебряное и золотое кружево, шелковые перчатки, ленты и пояса.
Значительную часть груза составляло спиртное, его выгружали первым. Главным образом это был бесцветный бренди и бочонок красителя в придачу. Такой крепкий, что мистер Тренкром мог его разбавить перед продажей, сделав из одной бочки три. Во Франции он платил по четыре шиллинга за галлон, а официальная цена в Англии после уплаты таможенных сборов составляла двадцать восемь шиллингов. Даже при продаже за половину этой цены, прибыль была такой громадной, что Росс затруднялся подсчитать, поскольку сегодня на борту оказалось четыре сотни бочек бренди, и он подумал, что теперь не будет так терзаться угрызениями совести за то, что увеличил сбор за право использования своей земли.
Лодка была нагружена до самого планширя и сидела всего на пару дюймов выше воды, так что Росс примостился на носу, а шестеро гребцов взялись за весла и медленно направили шлюпку к берегу.
Некоторое время не доносилось ничего, кроме плеска весел и хлюпанья бьющейся о борт лодки воды. Берега бухты сомкнулись по бокам и заглушили гул бескрайнего моря. Теперь совсем рядом послышался шепот прибоя, такого безопасного и тихого. Звезды над берегом выглядели не такими яркими, как в море, стелилась легкая дымка, хотя и не собралась в облака. Лодка приподнялась и опустилась на песок, и двое гребцов спрыгнули и быстро вытянули ее, чтобы лодку не утянуло обратно в море. Из темноты внезапно выступили четыре фигуры, двое помогли тверже установить лодку на берегу, двое вошли в прибой и начали ее разгружать.
Росс шагнул на мокрый песок. Волна лизнула его сапоги, пока он шел к берегу. Он узнал Теда Каркика и Неда Ботрелла, а через мгновение из темноты выступил Пол Дэниэл.
— Все в порядке, сэр? Встретились с моим братом?
— Да, встретился.
— Он в добром здравии? Передал весточку?
— Передал сообщения для тебя, Бет и вашего отца. Завтра утром я к вам зайду.
— Он оказался полезен? Где находится богатая жила?
— Поговорим завтра, Пол.
Помимо них никто почти не разговаривал, только обменялись несколькими словами по поводу разгрузки первых бочек. Часто бывало по-другому — приходилось бороться с прибоем и спускать бочки прямо на воду. Росс двинулся дальше, к нему подошел Уилл Нэнфан, держа в поводу мула. Понимая, что придется снова отвечать на те же самые вопросы, Росс приготовился сказать какую-нибудь отговорку и быстро пройти мимо. Но так ничего и не сказал. За его спиной кто-то громко вскрикнул. Росс увидел, что кто-то смотрит на него, и тут же берег осветила вспышка. На Дамсель-Пойнте взметнулись ввысь дым и пламя.