В результате всеобщего душевного подъема цены на медь и олово упали. Хотя и не очень сильно. Успех или крах Уил-Лежер по-прежнему зависел от способности найти средства на продолжение работ, сохранить хрупкое равновесие между прибылью и расходами. Сотню фунтов Хеншоу уже истратили, но пока могли существовать на кредит, выделенный банком Паско. Вереницы мулов отвозили оловянную руду в Труро, где банк выпускал долговые расписки по качеству и стоимости очищенного олова, которое из нее извлекут, на эти деньги и работала шахта.
Большая часть прибыли съедалась на поверхности, где пришлось кое-что переделать для обогащения руды. Пришлось не только нанять больше сортировщиков и просеивателей, но и заменить старых, потому что не все рабочие, привыкшие иметь дело с медью, понимали, как обращаться с оловом. В основном руду посылали на дробилки в Сол.
Второго мая нашли тело Чарли Кемпторна: оно плавало в море в бухте Бассет. Дуайт поехал, чтобы его опознать.
Тело несколько дней провело в воде. Никаких следов насилия, но море его не пощадило. Дуайт некоторое время смотрел на останки человека, которого вылечил от шахтерского туберкулеза — один из немногих его настоящих успехов в лечении.
Предатель, доносчик, жених Розины, изготовитель парусов, отец, разлагающийся безглазый утопленник, теперь уже не такой скорый на фальшивую улыбку — вместо рта зияла темная изъеденная дыра. Хотя Дуайт и был знаком со смертью, все же не мог скрыть отвращения. Чем больше он видел подобное, тем меньше понимал. Мгновенное исчезновение личности, так что не оставалось ничего, вызывающего интереса, разве что у скальпеля хирурга, способного в нем покопаться. Но это не в характере Дуайта. Его волновали лишь живые, даже если они лгали, обманывали и продавали друзей.
Розина Хоблин пришла повидаться с Дуайтом в сторожку. Он избегал ее с той ночи, после драки с Кемпторном.
— Правда ли, сэр, — спросила она, — что Чарли прибило к берегу? Его убили, прежде чем сбросить в воду?
— Насколько я понимаю, нет. Но это возможно. Хотя он и сам мог свалиться в воду.
— Чарли бы не свалился, сэр. Не в его это натуре.
В глубине души Дуайт знал, что она права. Розина хорошо знала своего ухажера.
— Или, может быть, он покончил с собой, сам покончил с жизнью. Вряд ли он был счастлив, что так всё повернулось.
— Как и я, сэр.
— Ты... ты несчастлива из-за него?
Она немедленно покраснела.
— Да, сэр. Хотя не могу точно сказать. Он всегда бы так добр ко мне. Это с одной стороны, а с другой — эта подлость. Мне трудно поверить, что это всё один и тот же человек, и добрый, и Иуда. И я так переживаю из-за его подлости. Словно сама это сделала, словно всё время об этом знала. А я ведь не знала, сэр, не знала ни капельки!
— Конечно, Розина, ты не знала, никто такого и не предполагает.
— Иногда на меня глазеют, будто хотят сказать... Они думают... Ну, если уж ты с кем-то гуляешь...
— Скажи спасибо, что ты не вышла за него замуж. Колено тебя не беспокоит?
— Нет, сэр. Я так признательна. Хотя странно, что вы никогда ко мне не заходите...
Он мог бы быть женат и жить в незнакомом городе, а Росс, возможно, находиться в тюрьме или выслан, так многое висело на волоске, жизни трех, четырех, пяти человек зависели от прихоти судьбы. И эта девушка — в центре событий. Колено Розины. До чего же нелепо. После смерти Фрэнсиса Росс столкнулся с внезапными причудами фортуны, которая словно насмехалась над человеческими потугами и стремлениями. В очередной раз, и теперь самым причудливым образом.
Когда Розина ушла, Дуайт ощутил, что ему срочно необходимо выговориться. Люди обсуждали с ним собственные проблемы, но он не мог дать выход своим чувствам. Энис подавлял свои проблемы, которые лишь разрастались и мучили его.
Он понимал, что должен уехать. Это было необходимо, чтобы восстановить самоуважение. Он ни за что не бросил бы свое дело и лишь с большой неохотой согласился поступить так ради Кэролайн. Всё оказалось не так просто, как он пытался представить, хотя и знал, что не может остаться здесь вместе с воспоминаниями о собственных неудачах.
Он мог поговорить лишь с двумя людьми, потому что только они знали правду — или часть правды. Но нужно было еще найти возможность, чтобы растопить лед. Он решил сделать это немедленно, без дальнейших раздумий, прежде чем его затянут сомнения и смущение. Теперь самое главное — освободить разум. С тех пор как его друг Райт уехал домой, Дуайт не мог больше выносить долгие часы в одиночестве.
Для начала мая погода тем вечером стояла суровая, низко нависли тучи. Море было бурным, как зимой, маслянисто-зеленого цвета между белыми барашками волн. Горизонт скрывался за бледно-серой дымкой, и Дуайт мудро переждал на крыльце некоторое время. Конечно же, пошел проливной дождь, а сильный ветер, что принес его, просто ослеплял. Ливень длился несколько минут и резко прекратился, оставив всё вокруг мокрым и напитанным влагой, а солнце прорезало море зеленой полосой.
Когда он добрался до вершины холма, то увидел тех, с кем хотел повидаться. Демельза смахивала со ступенек воду с энергичностью человека, у которого мало времени, Гаррик уткнулся носом в мокрую траву, явно ожидая внезапного озарения или, возможно, какой-нибудь выпорхнувшей галки, чтобы умчаться по долине. Росс как раз выходил из шахты.
Их пути не пересеклись до самого дома, Дуайт увидел, что Росс намного его опережает. Он не спешил. С высоты холма он мог обозревать всю долину. Демельза заметила Росса и помахала ему. Гаррик, хотя всегда оставался собакой Демельзы, медленно поднялся и направился встречать хозяина.
И тут Дуайт почувствовал слабую дрожь под ногами и неясный гул, но не смог определить, что это и откуда доносится. Может быть, взрыв где-то далеко в море, но все-таки он понял, что дело не в этом. Через несколько секунд он решил, что ему просто послышалось, или это был порыв ветра.
Росс замешкался, чтобы потрепать Гаррика по бокам. Гаррик это обожал, гладить его было бесполезно, пес презирал людей, которые пытались это сделать. Демельза спустилась, чтобы поговорить с Россом, они что-то обсуждали в саду. Дуайт поравнялся с первым рядом боярышника, от ветра кусты склонили свои острые шипы. Между ними и яблонями была поляна, и когда Дуайт вышел на нее, то заметил бегущего от шахты к дому человека. Тогда он обернулся к шахте и увидел, что помимо обычного дыма из трубы вокруг насоса стоит какая-то завеса, явно не дым и не пар. Пока он смотрел, балансир механизма стал замедляться и остановился.
Дуайт тоже остановился. Из помещения, где стоял насос, выбегали люди. Первый человек еще не догнал Росса, но Демельза его уже увидела, и они побежали ему навстречу. Дуайт помчался к шахте.
Несчастные случаи на корнуолльских шахтах были обычным делом — люди падали и ломали ноги, взрывные работы были ненадежными и опасными, но крупные несчастья происходили редко. За пять лет его работы доктором на шахте ничего подобного не случалось. Росс теперь бежал обратно вместе с тем человеком, Демельза поспевала за ними.
Но Дуайт их опередил. Сначала он наткнулся на Питера Керноу, грязного, с покрытым серой пылью лицом, который только что вышел из помещения подъемника.
— Что случилось, что там?
— Крепь обрушилась, сэр, всё внизу завалило! Джек Картер только что поднял тревогу. Говорит, там в ловушке четверо или пятеро. Остальные сейчас поднимаются!
— Есть раненые?
— Ага, половина из них или больше.
— Слушай, можешь кое-что сделать? Беги в сторожку и принеси мой саквояж с инструментами. Скажи Боуну. Он знает, что принести.
— Да, сэр. Сделаю! - и Керноу умчался.
Внутри помещения с подъемным механизмом всё было в пыли. Ветер сдувал ее, но внизу по-прежнему стояло густое облако пыли. Вышли еще трое или четверо, но махнули рукой Дуайту — мол, ничего серьезного, царапины да синяки, но многие еще оставались внизу, вероятно, некоторые ранены, а другие уже начали откапывать завал.
В это время прибыл Росс, и по выражению его лица Дуайт понял, чего тот опасается. С каждым днем полость над головами шахтеров, созданная в результате поспешной добычи олова, становилась всё больше. Хотя не настолько, чтобы не рискнуть. Наскоро поставили крепь, которой вполне могло и хватить. На других шахтах тоже рисковали подобным образом. Очень часто такие крепи существовали по двадцать лет и не рушились. Но удача от них отвернулась, и крепь не выдержала. А с ней рухнули и тысячи тонн породы, похоронив под собой жилу и шахтеров.