Жизнь в Нампаре потекла своим чередом, по мере смены времен года. Скосили и заскирдовали сено, пшеница и овес пожелтели и созрели. В этом году их посеяли близко к дому, и весь день слышался шорох колосьев. Даже когда грохотало море, где-то неподалеку можно было уловить их тихий шелест.
Армии союзников еще не взяли Париж, похоже, теперь такая возможность не предоставится еще год. Вероятно, и гораздо дольше, потому что наконец-то набрала силу скрытая энергия революции. Генерала Кюстина, неудачливого и чуждого бургундца, отправили на гильотину и назначили ковать победу Лазара Карно. Своим первым декретом он установил levée en masse [7], призвав всех французов встать под ружье, чтобы все служили Франции, вплоть до последней женщины и ребенка. Это была новая концепция ведения войны, или вновь оживленная старая, забытая за тысячи лет цивилизации.
Росс и Демельза так должным образом и не примирились. Иногда она жалела, что не ушла. Иногда думала, что стоит это сделать. Но все же так и не поняла подлинные чувства Росса. Элизабет вышла замуж за Джорджа. Это случилось, несмотря на его вмешательство. И если только он не готов увезти Элизабет из Кардью силой, ему не на что больше надеяться. Таким образом, Росс останется в Нампаре с Демельзой. Если она готова смириться с тем, что занимает в его сердце второе место, то может с ним жить.
Но готова ли она с этим смириться? Временами ей казалось, что да, а часто — категорически нет. Ее по-прежнему терзал отказ Малкольму МакНилу. Она, Демельза Полдарк, оказалась добродетельной и целомудренной — вот что ее мучило. Она перестала молить о смерти, но и только. Когда она увиделась с сэром Хью Бодруганом, тот раздраженно спросил, что случилось, и Демельза солгала, заявив, что и не намеревалась оставаться на ночь и ушла вскоре после окончания бала, а поскольку его окружали гости, не решилась помешать. Она молилась, чтобы больше никогда не увидеть МакНила. Это будет сущим кошмаром.
Росс по-прежнему спал внизу и не сделал ни единой попытки восстановить нормальные отношения — и это была еще одна причина их отчуждения, несмотря на то, что она отказала бы, если бы Росс попытался к ней приблизиться. Демельза полагала, что после утонченных и изысканных удовольствий с Элизабет жена вызывает у него отвращение.
Всё это вместе отравляло ее, разъедало самоуважение, вставая на пути привычного желания забыть и простить.
Часто Росс вел себя с ней как чужой, он не был таким со дня их свадьбы, хотя иногда был вполне дружелюбен и общителен в пределах бытовых проблем. Когда они узнали про свадьбу Элизабет, Росс никак не отреагировал и ничего не сказал, лишь его лицо на время напряглось, но лишь сменил тему разговора и больше к этому не возвращался.
Шахта стала способом сбежать от собственных мыслей. Мысленно он себя похоронил, да и фактически, работая дольше любого другого. Его лицо побледнело, а с наступлением лета покрылось загаром. Самые неприятные часы наступали по вечерам, но Демельза обычно придумывала себе занятия, пока текли долгие дни.
Со временем шахта стала приносить небольшую прибыль. Росс и Хеншоу дважды всё проверили, чтобы убедиться — ошибки нет. Хеншоу предложил поставить в рамочку страницу из учетной книги, отмечающую это событие. Они пока не надеялись вернуть вложения, но хотя бы не терпели убытков. До ближайшей выплаты по личному долгу Россу оставалось четыре месяца, и он рассчитывал, что сможет выделить сотню фунтов, а может, и сто двадцать, и к концу года наскребет достаточно, чтобы удовлетворить кредиторов еще на год. Неизвестный благодетель, раз уж он взял на себя такую роль, вряд ли станет наседать из-за семидесяти или восьмидесяти фунтов.
В сентябре стало известно, что мистер и миссис Джордж Уорлегган приедут в Тренвит-хаус. Новости взбудоражили Росса больше, чем известие о свадьбе, к которому он был в какой-то степени готов. Он решил два дня провести дома, в то время это было единственно возможным способом показать, что жизнь возвращается в нормальное русло. Вскоре последовали новости, что в Тренвите затеяли масштабные ремонтные работы. Все гадали о причинах подобной щедрости Джорджа по отношению к родителям Элизабет. Если он делает это ради них. Об этом думали и Росс с Демельзой, но не обсуждали друг с другом. Такие предположения лучше не произносить вслух.
Демельза получила письмо от Верити:
«Дорогая кузина!
Благодарю за теплое письмо, за все твои советы и предупреждения, хотя от человека, привыкшего спрашивать моего совета, это выглядит немного странно. Однако в отношении детей я всецело полагаюсь на твой опыт, поскольку он превосходит мой, и прислушиваюсь ко всем твоим словам.
На прошлой неделе мы страшно испугались — по городу распространились слухи, что видели пять французских корсарских кораблей, один — в трех милях от Каслхеда. Всех обуял ужас, а «Ирис», пакетбот на Барбадос под командованием капитана Соумса, только что отплыл и едва избежал нападения. Однако он вовремя развернулся, и в Пензанс срочно послали офицера, чтобы на быстром куттере доставили сообщение адмиралу Беллу, курсирующему около Силли. Несомненно, он бы перехватил корсаров, но через несколько часов опустился густой туман, заслонив нам видимость. Всю ночь мы были настороже, опасаясь, что корсары воспользуются туманом, но они этого не сделали, и поутру горизонт уже был чист. Но это событие всех нас потрясло.
Надеюсь, у Росса дела идут хорошо. Конечно, я прекрасно понимаю, какой эффект брак Элизабет с Джорджем Уорлегганом оказал на Росса, а их желание поселиться рядом с вами переполнило чашу. Молю тебя, будь сейчас терпелива с Россом. Со дня свадьбы я не видела Элизабет, но она мне написала. Разумеется, мы с Эндрю присутствовали на свадьбе, ради блага Элизабет мы не могли отказаться — вокруг нее и так было мало собственных друзей.
С самого начала я поняла, что вряд ли мне понравится этот союз. Я не испытываю к Уорлегганам такой же вражды, как Росс, и ничего не имею против них из-за их богатства. Большую часть аристократических семей основали успешные торговцы — кто-то раньше, кто-то позже. Но Джордж никогда не использовал свои деньги должным образом. Ни один представитель этого семейства. И когда видишь всех их вместе, это особенно заметно.
Свадьба была великолепная, церковь в Сент-Мэри украсили лилиями, и явно не скупились, снаружи натянули великолепный алый навес, а в проход положили алый ковер. Церемонию провел преподобный доктор Холс, тем же тоном, каким обычно отчитывает преступников в суде. Тебе будет интересно узнать, как была одета Элизабет. На ней было платье из тяжелого кремового атласа с шелковым шлейфом, украшенное букетиками из белых и малиновых лилий, и белая шаль с широкой серебряной каймой.
Когда я выразила свое восхищение, она сказала, что на платье пошло двадцать шесть ярдов материи. Должно быть, у старого Джонатана хранились запасы. Нет нужды говорить, что выглядела она прелестно, как королева, но все же волновалась и была вся на нервах: по малейшему поводу то краснела, то бледнела. Джордж был как всегда невозмутим, даже когда его ближайший друг Пол Боскойн уронил кольцо. Жених выглядел весьма привлекательно в богатом сюртуке с золотым кружевом и алом жилете с широкой золотой каймой.
Эндрю будет дома в среду. Пока только один пакетбот, «Трефьюсис», попал в беду — что может сделать один корабль против пяти? Иногда по ночам я задаю себе этот вопрос.
Ты знаешь, что Элизабет ждет ребенка? Это правда? Она не упоминала об этом в письме, но миссис Добуз шепнула мне, что так сказала ее мать. Так странно будет, когда семья Уорлегганов обоснуется в доме Полдарков.
Люблю вас обоих, обнимаю Джереми.