Баффетт был так скуп потому, что не знал, как улучшить методы выбора получателей благотворительных средств, которые использовали другие крупные корпорации. Новая методика, по его мнению, одновременно и честная, и практичная. Схема имитирует работу закрытых обществ, которые опрашивают своих акционеров о предпочтениях. Но вместо того, чтобы опросить десяток-другой акционеров, Баффетту приходится иметь дело с одной тысячей пятьюстами человек.
В этом месяце голосование проходит по почте. Общее количество акций достигает примерно миллиона, и каждая акция дает своему владельцу право выделить два доллара на благотворительность. Акционер с одной тысячей акций, другими словами, может дать компании указания, куда направить $2 тысячи. Самые важные акционеры, однако, не должны будут голосовать. Баффетт и его жена владеют 47 % компании и смогут выделить $935 тысяч своему любимому благотворительному фонду. Деньги пойдут изначально в Фонд Баффетта, основанный пятнадцать лет назад, а через него – организациям, пропагандирующим контроль рождаемости.
У плана Баффетта есть и налоговые преимущества. Berkshire Hathaway могла бы платить акционерам дивиденды, которые они, в свою очередь, жертвовали бы на благотворительность. Но прежде, чем прибыль распределяется акционерам, она облагается налогом. Корпоративные благотворительные пожертвования же, наоборот, считаются расходами на бизнес и не подлежат обложению налогом. Так что теперь из каждого доллара, который покидает пределы Berkshire Hathaway, большая часть идет на благотворительность и меньшая – в налоговые органы.
На первый взгляд, план Баффетта влечет за собой целый ураган бумажек, в которых полностью зароются все четыре работника в офисе его компании в Омахе. Акционеры Баффетта пришлют бланки с названиями и адресами благотворительных фондов в количестве до трех штук, которые должны будут получить взносы. Если назначенный получатель не пользуется льготами по правилам Налоговой службы США, сотрудники Баффетта запросят доказательства благотворительной деятельности. (То, что может показаться очевидной благотворительностью для вдовы из деревни Уиннетка, может быть не так очевидно для Баффетта.)
Сотрудникам также нужно будет проверить количество акций, которыми владеет акционер, выписать чеки и разослать их вместе с заметками, поясняющими, что пожертвования были сделаны согласно запросу акционера. Каждый акционер должен подтвердить, что пожертвование не выполняет никаких других сделанных им поручений, иначе Налоговая служба может расценить эти деньги как дивиденды и, соответственно, увеличить налогообложение Berkshire Hathaway. Несмотря на все эти сложности, Баффетт говорит, что бумажная работа вряд ли будет больше, чем шквал письменных мнений акционеров во время ежегодной встречи. «Если же я окажусь не прав, – говорит он, – то буду сам работать тут по субботам и воскресеньям».
Пожертвования, сделанные под именами акционеров, уменьшат чистый доход Berkshire Hathaway на $1 миллион или больше. (Предполагая налоговую ставку в 46 %, предположительный эффект от пожертвований в $2 миллиона – прибыль после уплаты налога снизится на $1080 миллионов.) Но не все деньги в итоге пойдут на благотворительность. По акциям, которые удерживаются для клиентов брокерских фирм и других учреждений, невозможно проголосовать, некоторые люди не потрудятся проголосовать или предпочтут, чтобы деньги не шли на благотворительность. Эти нераспределенные доходы вернутся в компанию.
После измерения мгновенной реакции Баффетт оценивает, что примерно 85 % акционеров откликнутся. «В них много энтузиазма, – говорит он. – Я знаю одну пожилую женщину, которая очень религиозна, но у нее не так много собственного дохода, и она может отдавать только по пять долларов в месяц церкви. У нее есть несколько наших акций, так что теперь она сможет отдавать по $60–70 в месяц».