“Тогда принеси кинжал или хотя бы камень”, — пробормотал воин птице. “Не могу же я убить себя голыми руками”.
Птица свесила голову набок, почистила перышки и наградила Келемвора неодобрительным взглядом.
Келемвор протянул руку и схватил ближайший к нему обломок древесины. Ворон приготовился вспорхнуть с ветки, но в намерения воина совсем не входило нападать на птицу. Взяв ветку словно дубину, Келемвор обернулся так далеко вправо, как только мог и грохнул деревяшкой по льду.
Над озером разнесся громкий треск, эхом отразившийся от утеса возвышающегося на противоположном берегу. Келемвор попытался пошевелить ногой, но она не поддавалась. Он снова занес палку и ударил еще раз. Над покрытым льдом озером разнесся еще один громкий треск. Деревянная дубинка переломилась надвое и один из обломков, скользнув по льду, отлетел в сторону, оставив воина с двухфутовой палкой в руках.
Ворон несколько раз протяжно каркнул и соскочил с дерева. Опустившись на берег, чуть в отдалении от Келемвора, он каркнул еще раз.
Келемвор подумал о том, чтобы запустить палкой в птицу, но внезапно ему в голову пришла совсем иная мысль. Сломанная ветка была слишком ненадежна, но это все что у него было. Вместо того, чтобы тратить свои силы на воина, он перехватил палку как кинжал и ударил ее острым концом лед.
Он бил раз за разом, пытаясь двигаться в едином ритме. Наконец Келемвор остановился, чтобы посмотреть на результаты своих усилий. Один конец палки вконец измочалился, рука пульсировала от приложенных усилий, но остальные части тела почти не согрелись.
В черном льду образовалась совсем крошечная ямка. Замерзшая вода была гораздо прочнее дерева усилия воина разбить ее оказались тщетными. Если он хотел пробить себе путь к свободе, ему было необходимо что-то более прочное нежели дерево или сам лед.
Он вспомнил о кремне и огниве, что хранил в сумочке на шее, но тут же отбросил эту идею; это были лишь небольшие обломки, которыми он пользовался, чтобы разводить костры на привалах. Из них могли бы получиться неплохие наконечники, если бы только он смог привязать их к концу палки, но сделать это было нечем. К тому же, если они отлетят в сторону, то будут для него потеряны, а этого допустить он не мог. Если он все же погибнет, он хотел воспользоваться кремнем, чтобы нацарапать на льду прощальную записку, хотя и понимал, что это будет достаточно бессмысленно.
Келемвор вновь обратил свой взор к береговой линии. С помощью обломка палки он мог дотянуться до других предметов. К несчастью, на побережье ничего не было, кроме других палок и птицы. К Келемвору начало подкрадываться отчаяние, он осознавал, что не сможет спасти себя, что лед был слишком прочным и толстым. Он умрет, как и другие…
Не думай о них, — сказал он самому себе. Мысли о них деморализуют тебя, заставляют желать смерти.
А Келемвор хотел жить. Это было странно, но он определенно хотел жить.
Ворон подскакал так близко, что воин при желании вполне мог дотянуться до него. Птица словно не замечала Келемвора, хотя сказать наверняка куда был направлен взгляд ее черных глаз-пуговок, было достаточно сложно. Возможно ворон испытывал воина, пытался понять сколь долго он еще сможет продержаться, пока смерть не заключит его в свои объятья.
“Я бы на твоем месте не торопился”, — раздосадовано рявкнул Келемвор.
Ворон склонил голову набок распахнув клюв, зашипел. Келемвору мгновенно представилось как этот клюв клюет его в глаза, как острые когти впиваются в его уши и нос. Это этих мыслей его пробрала дрожь.
Внезапно ему в голову пришла мысль, рожденная не здравым разумом, но отчаянием, которое наступало с приближением ледяной смерти. Он поскреб лед своими ногтями и заметил, что ему удалось оставить на нем небольшую царапину. Разумеется он понимал, что если он будет прокладывать путь к свободе своими ногтями в том состоянии, в котором он находился сейчас, то он будет мертв задолго до того, как вырвется из ледяного плена.
Но когти ворона были гораздо острее его ногтей, а клюв был и того лучше.
Словно читая его мысли, ворон настороженно посмотрел на Келемвора.
“Что-то меня тянет в сон”, — произнес Келемвор, стараясь, чтобы его слова звучали как можно более разборчиво. Ему почему-то казалось, что если он произнесет не совсем четко, ворон может его не понять.
Разумеется птица осталась равнодушной, словно вовсе не поняв его речи.
Келемвор опустил голову на руки, оставив между веками небольшую щелочку, так чтобы было можно наблюдать за птицей. Мышцы приятно расслабились и он почувствовал, что ему наконец удалось согреться. Его неумолимо клонило в сон и воспоминания о долгой борьбе с течением в итоге взяли свое. Воин сомкнул оба глаза.
Десять минут спустя ворон решил обследовать неподвижное тело человека. Взмыв в воздух, птица дважды приближалась, проносясь над телом Келемвора. Наконец она опустилась в футе от головы Келемвора и посмотрела прямо ему в лицо. Глаза человека были плотно закрыты, а дыхание было столь неглубоким, что различить его было почти невозможно.
Ворон подскакал вперед и клюнул воина в нос. Когда Келемвор не шелохнулся, ворон клюнул вновь, на сей раз в его клюве остался небольшой кусочек плоти.
От этого толчка Келемвор внезапно очнулся и увидел перед своими глазами черный силуэт. Даже несмотря на свою слабость, он понял, что это было ворон. Он сделал резкий рывок и его правая рука сомкнулась на лоснящихся перьях птицы. Левой рукой он схватил птицу за лапу и тут же услышал хруст ломаемой кости.
Обезумевший от боли ворон дико каркнул и полоснул по воину свободной лапой. Келемвор едва успел прикрыть глаза, а острые когти прошлись по его брови. Воин закричал от боли, но птица лишь усилила атаку, пытаясь проклевать веки человека, чтобы добраться до глаз.
Чтобы спасти лицо, Келемвору пришлось выпустить птицу. В тот же миг птица расправила крылья и взмыла в воздух. Воин проводил ее взглядом, отерев кровь выступившую на брови. Схватка налила тело Келемвора адреналином и разум воина прояснился достаточно, чтобы он задал себе вопрос — а с чего он вообще решил, что сможет пробиться через шестидюймовую толщу льда с помощью лапы ворона?
“Мерзкий птенец!” — огрызнулся Келемвор, проводя пальцами по ранам на лбу.
Ворон описал несколько кругов над его головой и взял курс на запад. Воин с некоторой тревогой отметил, что солнце быстро садилось и до заката осталось всего несколько часов.
Его начали одолевать чувства одиночества и страха, и теперь он сожалел о том, что прогнал птицу. Хотя ворон и ждал его смерти, но все же это была хоть какая-то компания.
С грустью Келемвор заметил, что его ноги, начиная от бедер почти полностью онемели, а руки приобрели характерный синеватый оттенок. Он постепенно превращался в ледышку льда. Чтобы разогнать кровь и согреться, воин начал размахивать руками и попытался притопывать ногами.
Но это было всего лишь временное решение. Если он хотел выжить, то должен был согреться полностью и как можно скорее. К счастью, похоже для этого все было под рукой.
Надеясь, что это не очередная безумная идея вызванная лишь отчаянием, Келемвор начал собирать топливо для костра. Вытянув руку насколько это было возможно, воин смахивал снег с пучков травы и выдергивал их прямо с корнями. Вырванную траву он складывал за пазуху, и не останавливался до тех пор, пока рубаха не оказалась набитой до отказа. Так как за свою жизнь он уже разжег тысячи костров и доверял своей интуиции больше, чем спутавшимся мыслям, сейчас действиями воина руководили скорее инстинкты выживания нежели здравый разум.
Далее он собрал все обломки дерева, валявшиеся в округе, тщательно отделяя маленькие ветки от более крупных. Через несколько минут у него под рукой было три небольших кучки дерева. Под конец он отобрал шесть самых крупных веток и положил их слева, одна к одной, создав таким образом небольшую платформу. Из своего опыта он знал, что когда огонь хорошенько разгорится, пламя растопит лед, превратив его в пар. Но поначалу требовалось держать костер подальше ото льда.