В то время как Теудеберт и Теудебальд принимали активное участие в борьбе за Италию, политика Хильдеберта оставалась провизантийской. В 548 г. в Италии в сражении с византийскими войсками пал франкский герцог Лантакарий; Хильдеберт в 549—550 гг. отказался заключить договор с Тотилой. В 553 г. алеманнские герцоги Леутарий и Бутилин с сильными франкско-алеманнскими контингентами двинулись в Италию. Здесь не место [161] останавливаться на подробностях этого похода. Оба войска прошли по Италии. После битв, имевших переменный успех, Леутарий умер во время эпидемии, которая унесла и значительную часть войска, а Бутилин был убит в сражении с византийским полководцем Нарсесом; то и другое произошло в 554 г.
В 555 г. Теудебальд умер бездетным, и его государство перешло к Хлотарю. В 556 г. Хлотарь подавил восстание тюрингов и саксов, пытавшихся освободиться от обязательства платить дань. Следующая война между братьями — Хильдебертом, к которому присоединился Храмм, сын Хлотаря, и Хлотарем — окончилась со смертью Хильдеберта в 558 г. Поскольку у Хильдеберта не было сыновей, его владения также перешли к Хлотарю. На три года, до смерти Хлотаря, единство государства Меровингов было восстановлено.
Общее число вторгшихся в середине V в. в римскую Галлию германцев оценивают в 450-500 тыс. человек:[160] 50 тыс. бургундов, от 100 до 150 тыс. вестготов, 100 тыс. алеманнов и 200 тыс. франков. В их числе могло быть примерно 50-100 тыс. способных нести военную службу мужчин. Им противостояло галло-римское население численностью примерно от шести до десяти миллионов человек. По-видимому, столь непреодолимыми германцев, а среди них в первую очередь франков, сделали прежде всего остатки родовых отношений и возникшие из синтеза феодальных элементов как приходящего в упадок рабовладельческого общества, так и разлагающегося родоплеменного строя новые общественные отношения, особенно отношения собственности. В возникшем Франкском государстве сложились особенно благоприятные предпосылки для того, чтобы победители и побежденные постепенно образовали единый сплав. Начиная с VI в., франки и галло-римляне сражались вместе, и галло-римляне также принимали участие в судебных собраниях. Браки между ними разрешались, не было между ними и политической или религиозной непримиримости. Но главное заключалось в том, что новые отношения собственности, присущие возникающему феодальному строю, превосходили отношения, существовавшие в разлагающемся рабовладельческом обществе.
В буржуазной историографии часто умаляется значение новых отношений, и на первый план выдвигаются элементы преемственности. Эта точка зрения особенно отчетливо проявляется у М. Зильбера в его работе «The Gallic royalty of the Merovingians, in its relationship to the Orbis terrarum Romanum during the 5tk and 6th centuries A. D.»[161] Автор пришел к недостаточно убедительному выводу, что римский запад, правда, за исключением Британии, «продолжал быть в V и VI вв. частью Римской Империи, хотя администрация и была, по крайней мере на Западе, менее централизованной, чем в предшествующие века».[162] Автор, высказывая подобную точку зрения, очень переоценивает римское влияние или влияние римской традиции на германские государства и не принимает во внимание ростки нового общественного [162] развития, которые оказывали несомненное — пусть даже сильно дифференцированное — влияние.
В недавнем прошлом историки нередко видели главную причину падения Западной Римской империи в росте могущества высшей аристократии и ее превращении в центробежную силу.[163] Нет, конечно, сомнения в том, что власть западноримских императоров в значительной степени ослабляли и эти социальные силы. Однако исследования такого рода недооценивают процесс формирования новых отношений в сфере земельной собственности, возникавших в результате занятия земель крестьянами, который сыграл большую роль в падении Западного Рима и связанного с ним общественного устройства. Вместе с тем в этих исследованиях особенно подчеркивается фактор преемственности, функция посредничества между римской традицией и средневековым обществом, осуществляемая позднеримской аристократией. Преемственность, сказывающаяся в желании «жить римской жизнью»,[164] тезис об отсутствии разрыва «между старой и новой эпохой»[165] в развитии Галлии и другие подобные концепции оказали сильное влияние на буржуазную историографию последних десятилетий.
160
Nouvelle Histoire de France. Vol. II: Le premier royaume de France. La dynastie mérovingienne. Ed. J. Cain. P., 1965, p. 172.
161
Silber M. The Gallic royalty of the Merovingians in its relationship to the Orbis Terrarum Romanum' during the 5Vh and 6th centuries A. D. Bern, 1970.
163
Stroheker K. F. Der senatorische Adel im spätantiken Gallien; Idem. Spanische Senatoren der spätrömischen und westgotischen Zeit. — In: Germanentum und Spätantike. Zürich, 1965, S. 54-87; Overbeck M. Untersuchungen zum afrikanischen Senatsadel in der Spätantike; Arnheim M. T. M. The Senatorial Aristocracy in the Later Roman Empire; Matthews J. Western Aristocracies and Imperial Cpurt A. D. 364-425.