Смит приобрел много сторонников, когда Великобритания стала «мастерской мира». Ширился интерес к свободной торговле. Но с момента появления книги она начала подрывать теоретические основы колониальной империи. И как раз в это время саму структуру империи сотряс американский катаклизм.
Конечно, Британская империя не развалилась, когда отсоединились тринадцать колоний.
Не оправдались и страхи таких пессимистов, как лорд Сэндвич: «Мы никогда больше не будем фигурировать в качестве ведущей державы в Европе, но окажемся счастливы, если сможем протянуть несколько лет презренного существования в виде коммерческого государства»[96].
На самом-то деле, американская война, которая в «Ежегодной хронике» на всем протяжении подавалась, как часть история Европы, оказалась гораздо более разрушительной для Франции в краткосрочном плане. Ведь именно из-за нее Франция фактически обанкротилась.
Усилия Питта по консолидации позиции своей страны оказались весьма успешными. Войны против Франции между 1793 и 1815 гг. показали колоссальное увеличение мощи и владений Британии.
* * *
В метрополии реакция на американскую Войну за независимость ни в коей мере не была однозначной. Она варьировалась от либеральных до авторитарных мнений, отражая большую сложность событий. Революция стала как консервативной, так и радикальной. Она утвердила равенство мужчин, но игнорировала права женщин. Она была великодушной, но убийственной — особенно, по отношению к коренному населению Америки. Ничто в ней не кажется парадоксальнее того, что страна, сражавшаяся за свободу, являлась страной, где процветало рабство.
Многих американцев сильно беспокоило несоответствие между возвышенными идеалами Декларации независимости и жестокими реальностями «странного института». Когда об этом во Франции спросили Томаса Джефферсона, борца за свободу и рабовладельца, он смог только воскликнуть: «Какой же колоссально важной, насколько недоступной для понимания машиной является человек!»[97] Менее важные люди оказались и менее склонными к двойным стандартам. «Вы бы хоть покраснели, раз притворяетесь .защитниками свободы!»— выкрикнул один человек, устраивая разнос «патриотам-пустышкам», которые наступали на «священные природные права африканцев»[98]. Говорили, что белая монополия на права означала: американские чернокожие получали меньшую защиту от властей, чем римские рабы — от императора.
Сам Адам Смит отмечал: «Когда вольноотпущенник Ведий Поллио в присутствии Августа приказал разрезать на куски и бросить в пруд на корм рыбам одного из рабов, который совершил небольшую промашку, император с негодованием приказал ему немедленно освободить не только этого раба, но и всех остальных, которые принадлежавших ему»[99].
В вопросе рабства даже британцы могли претендовать на большую просвещенность, чем американцы. В то время, как на знаменах колонистов в военное время был написан знаменитый лозунг Патрика Генри «Свобода или смерть!», лорд Данмор одел своей «эфиопский полк» в форму, украшенную девизом «Свобода рабам!»[100] А когда британцы уходили, то освободили из рабства тридцать тысяч рабов — примерно 5 процентов черного населения колоний.
Как немедленно указали американцы, все это было наглым лицемерием. Британская Вест-Индия, полагавшаяся на рабский труд для заполнения больших торговых судов «мусковадо», коричневым сахаром, который удовлетворял пристрастие европейцев к сладкому, являлась самым ценным из всех владений империи. В 1763 г. правительство Георга III едва не обменяло всю Канаду на Гваделупу. Более того, Британия во многом несет ответственность за изначальное превращение афро-американцев в рабов. Она господствовала в работорговле, перевозя больше «черной слоновой кости» (так называли рабов), чем все остальные страны, вместе взятые.
В 1781 г. капитан английского корабля работорговцев «Сонг» совершил одно из худших зверств в анналах перевозки людей. Он направлялся из Западной Африки на Ямайку, на судне заканчивалась вода. Тогда он сбросил за борт 132 невольника, чтобы получить за них страховые выплаты. Если бы они умерли «по естественным причинам», он не смог бы этого сделать[101]. И в то время это массовое убийство не вызвало никакого негодования. Когда страховщики обратились в суд (они его проиграли), последний решал исключительно вопрос права собственности. Главный судья Мэнсфилд заявил: хотя дело шокирующее, по закону убийство раба никак не отличается от убийства лошади.
96
H.M.Scott, «British Foreign Policy in the Age of the American Revolution» (Oxford, 1990), 339.
98
B.Bailyn, «The Ideological Origins of the American Revolution» (Cambridge, MA, 1971), 240.
101
TClarkson, «The History… of the Abolition of the African Slave Trade», I (изд. 1968), 95.