Эти отдельные, но наложенные одно на другое лица Рима произвели впечатление и на Зигмунда Фрейда. Он представлял Рим моделью разума. Это город, в котором все сохранено, как мысли в подсознании. Новые структуры сосуществуют там со старыми. «В том месте, где стоит палаццо Каффарелли, снова будет стоять храм Юпитера Капитолийского — без сноса палаццо. Но не только в последней версии, как видели его римляне империи, но и в самой ранней, в которой все еще оставались архитектурные формы этрусков, а здание украшалось терракотовыми антефиксами. Там, где сейчас стоит Колизей, мы в то же самое время можем наслаждаться исчезнувшим золотым дворцом Нерона. На площади перед Пантеоном мы найдем не только сегодняшний Пантеон, который завещал нам Адриан. На том же месте окажется и изначальное здание, воздвигнутое Агриппой. На самом-то деле на том же участке земли находится церковь Санта-Мария-сопра-Минерва и древний храм, на фундаменте которого ее построили»[6].
Фрейд остановился, сказав, что не может должным образом представить жизнь духа в художественных образах. Однако его видение Рима как духовной сущности великолепно, что наводит на размышления. Оно указывает на то, как римское прошлое влияет на настоящее и вливается в него, а также показывает: эта огромная метрополия может быть всем для людей. Рим являлся огромным палимпсестом человеческого существования — едва ли разборчивым, трудным для расшифровки, давно уже считающимся пророческим. Двойственность его посланий — определенное преимущество для тех, кто больше всего был заинтересован в уроках, которые можно получить из его истории.
Нет необходимости говорить, что британцы — не единственная нация, которая подтверждала свою национальную мифологию ссылками на Рим. Царь (это русская форма имени Цезаря) Иван Великий заявлял, что Москва — «третий Рим». Наполеон короновал себя в императоры золотым венком, сделанным по типу лаврового, а церемония была основана на описании коронации Карла Великого (она включала присутствие двенадцати девственниц, которых оказалось трудно найти в постреволюционном Париже). И Гитлер, и Муссолини использовали римскую модель, а нацисты заявляли, что Англия — это «современный Карфаген»[7]. Но кажется, что именно британцы, хозяева империи, гораздо большей, чем империя Траяна, имеют право претендовать на то, чтобы называться «духовными наследниками Рима»[8].
Они постоянно отождествляли себя с имперскими предшественниками. Дж. А. Фроуд начал биографию Юлия Цезаря с заявления о том, что «англичане и римляне по сути похожи друг на друга»[9]. Лорд Брис сказал, что люди, завоевавшие Римскую империю, и британский «радж» одержали победу благодаря силе характера[10].
В сравнительном исследовании Рима и Британии сэр Чарльз Лукас подтвердил: оба народа обладали «врожденной способностью править»[11].
Подобные открытые признания обычно делались для усиления уверенности британских империалистов. В действительности современная империя чаще всего изображалась, как шаг вперед по сравнению с древней, особенно — в вопросах свободы, неподкупности и науки. Гиббон высмеивал попытку императора Гелиогабала выяснить количество жителей Рима, сплетя «огромную паутину»[12].
Но, как будет показано ниже, не все контрасты оказывались в пользу Британии. Лорд Кромер признавал: Рим, правители которого часто оказывались из провинций за пределами Италии, был гораздо более прогрессивным, чем любая нынешняя держава, ассимилирующая подчиненные народы. Несмотря на одобрение того вида расовой дискриминации, который сильно разрушал Британскую империю, Кромер признает, что его соотечественники оказались излишне привилегированными[13].
6
S.Freud, «Civilization and its Discontents» в J. Strachey (ред.), «The Complete Psychological Works of Sigmund Freud», XXI (1981), 70.
7
C.Edwards, «Roman Pretences: Receptions of Rome in European Cultures, 1789-1945» (Cambridge, 1999), 224.
8
A.Quiller-Couch, «On the Art of Writing» (Fowey, 1995), 25. Q. был назначен преподавателем английского языка в Кембриджском университете в 1912 г. и сделал это заявление во время вступительной лекции.